и надёжности. С таким приятно даже просто постоять рядом. Вовсе не потому что влюбляешься (работая в школе, Катя приучила себя не зариться на женатых), а от того, что это волнительно. Даже стоя в другом конце комнаты, чувствуешь, словно он обнимает и защищает тебя, прячет от неурядиц. Будни раскрашиваются нотками южных карнавалов, сердце ликует от предвкушения близкого счастья. Словно в нудную обычную жизнь по недосмотру вписали строчки из любовного романа. Сразу вспоминаешь, что родилась на свет не „училкой“ и не старой девой, а вполне симпатичной женщиной, нужной миру, а значит, и населяющим его мужчинам. Что ты создана стать чьей-то женой и мамой… Ах, да впрочем, некогда думать о глупостях. Пора готовить обед. Да и о будущей работе нужно поразмыслить. Куда бы наняться, кому отдаться? Гм.»
Стрельцова тем временем устроилась в кресле и сложила руки на груди. Игнат пододвинул стул спинкой вперёд и сел напротив:
– Прежде всего, Вика, хочу извиниться. Мы не должны были тебе такого предлагать. Родную мать никем не заменишь.
Подруга горько усмехнулась:
– Что дальше?
«А и правда? – Катя продолжала витать в мыслях. – Угораздило подружку загулять. Нормальные женщины так не рискуют. Страх потерять богатого мужа – хорошая прививка от безрассудства. К тому же, бывший Викин супруг, как по мне, тоже интересный мужчина. Эдакий наглец, красавчик, которому можно всё. Будь Стрельцова чуть посмирней, жила бы в сытости и довольствии. Но Вика жадная не только на деньги, но и на чувства. Диету держит разве что в отношении сладкого и мучного. – бросив взгляд на зеркало, девушка тут же почувствовала себя примитивной и скучной. – Фигура стройная, конечно, но по сравнению с Викиной худобой…»
Игнат совсем не по-испански почесал затылок и пробормотал:
– Понимаю, девочка – моя дочь. Я тоже обязан позаботиться.
– Хвала Супермену! – всплеснула руками Вика, – Он начал об этом догадываться.
Лоб у Игната пошёл красными буграми:
– Я не перепалку пришёл затевать, – рыкнул он, перебивая.
– Молчу-молчу. – Вика картинно зевнула и растеклась в кресле.
Мужчина глянул на неё и торопливо отвернулся. Сунул руку в карман, будто хотел вынуть что-то, но передумал.
– Я мучаюсь совестью… – начал Игнат.
«Мучает совесть», – мысленно поправила Катя, думая, что гость и впрямь всё больше напоминает иностранца.
– … нельзя это так оставлять… – продолжил мужчина и запнулся.
Меркулова не знала, куда деваться от неловкости. Будто Игнат хотел переодеться, а она, чужая тётка, так некстати вошла, топчется рядом и мешает.
– Разве? – подняла брови Вика.
Утерев лоб рукавом, Игнат уставился в окно.
– Птички не прилетели, – съехидничала Стрельцова, но мужчина будто не услышал.
– Помолчи. Видишь, и так сложно. – Меркулова решила помочь гостю.
– Да молчу я, молчу. – всплеснула руками молодая мать, – Самой любопытно.
«Испанец» благодарно кивнул и продолжил, запинаясь:
– Я