стакан и бутылку джина. Наполнила стакан наполовину и вернулась на диван со стаканом в руке. Заметив удивление и неудовольствие на лице Турецкого, она слегка покраснела и сказала извиняющимся голосом:
– Это помогает мне держаться. В последние дни я чувствую себя довольно скверно.
Турецкий вновь пожал плечами:
– Да ради бога, пейте. Вы же у себя дома.
– Спасибо, – сказала Ляля, подняла стакан и сделала большой глоток.
На щеках женщины появился румянец, губы покраснели, а карие, лучистые глаза засияли еще ярче. Она улыбнулась и сказала:
– Ну вот, мне и стало лучше. Теперь я готова говорить о Генрихе.
Ляля подняла руку и изящным движением откинула со лба густые рыжеватые волосы. Турецкий невольно залюбовался ею, она перехватила его взгляд и улыбнулась. Александр Борисович конфузливо покраснел.
– Ляля, – заговорил он, – а вы давно женаты?
– Восемь лет.
– Я слышал, что Риневич был свидетелем у вас на свадьбе?
Она кивнула:
– Да, это так.
– Он… дружил с вашим мужем?
Ляля отпила джина, вздохнула и ответила:
– Мне всегда казалось, что да. Они ведь знакомы с юности. Вместе служили в армии.
– Об этом я тоже слышал, – сказал Турецкий. – Скажите, а в последнее время они не ссорились?
Ляля задумчиво покачала головой:
– Я не замечала.
– Ну, может, он стал реже приходить к вам в гости?
– В гости? – Ляля едва заметно усмехнулась. – О нет, Риневич никогда не приходил к нам в гости. Я его вообще плохо знала. За все эти восемь лет мы встречались раз пять-шесть.
– Гм… Странная получается дружба. Значит, они встречались на стороне? То есть, я хотел сказать, они…
– Я поняла, – сказала Ляля. – Да, они встречались на стороне. Но это не потому, что я была против их дружбы. Просто у них так повелось. Ну, знаете ведь, как это бывает – мужская компания и все такое прочее. Олег Александрович был как раз приверженцем мужской компании. Он вообще относился к женщинам довольно прохладно. В том смысле, что расценивал их исключительно как объект вожделения. Ни на что другое они, на его взгляд, не годились.
– Курица не птица, женщина не человек?
Ляля кивнула:
– Именно. Он всегда говорил о женщинах с налетом этакого гусарского цинизма. Как в пошлых анекдотах. Мне это конечно же не нравилось. И Геня видел, что мне это не нравится, поэтому не приглашал к нам Риневича. Меня это устраивало, Риневича, по-видимому, тоже.
– Ясно. Ляля, а вы не можете предположить, какая кошка между ними пробежала? Что послужило причиной их размолвки?
– Понятия не имею. Муж знал, как я отношусь к Риневичу, поэтому никогда мне о нем не рассказывал. Даже имя его в разговорах старался не упоминать.
– Звучит таинственно, – заметил Турецкий. – Как в готическом романе. Там тоже жильцы старинного замка стараются не упоминать имя злого духа, заточенного в стенах.
Ляля отпила джина и подняла брови:
– Почему?
– Опасаются,