большие, немного оттопыренные. Волосы причесаны так, чтобы скрыть лопоухость, но при этом, несомненно, женственная – высокая блондинка, розовая тонкая кожа светится, великолепную фигуру подчеркивает платье канареечного цвета, кокетливое, удивительное в деревне. Окинула взглядом. Протянула мягкую белую руку, слабо пожала.
– Вас удобно разместили?
– Да, благодарю.
– Так отчего же она умерла? Отравилась?
– Нет, почему вы подумали?
– Так. Просто. Я от этой погоды сама не своя. Мигрень.
– Раз так, Анечка, нужно прилечь. – Фельдшер засуетился.
– Я расспросить хотела…
– Не прямо же сейчас? Тебе отдохнуть нужно. Ступай наверх.
Жена его ушла, на ходу прихватив книгу.
– Анечка такая чувствительная! – сказал фельдшер. – Ну что же мы стоим, пойдемте-пойдемте! Непременно чаю. День-то какой выдался!
Затащил, не слушая возражений, в небольшую комнатку вроде кабинета. Полки, книги, журналы, портреты. Выдвигал стул, хлопотал.
– Мы живем тут же, при больнице. Комнаты в мезонине. Я, Анюта моя да девчонка из села. Помогает.
Достал поднос из латуни, самовар-«эгоист», вытянутый как яйцо, на две чашки, захлопотал.
– А вот и чай. Я признаю только крепкий. Про слабый казаки знаете как говорят? «Через него Москву видать»! – засмеялся, зашелся всем телом.
– Вы здесь оказались по линии земства? – спросил я, решив воспользоваться случаем и расспросить хорошенько, пока никто не мешает, один на один.
– Оказались, да, скорее волей случая. Но я не жалею нисколько! В прошлые-то времена пароходик с заготовленной рыбой успевал за день четыре раза сходить в Ростов! Сапожник свой имелся, был и цирюльник. Мы с Анечкой, как прибыли сюда, прямо удивлялись, до чего в таком отдаленном месте налажена городская жизнь. Вы пейте чай, пейте! Сахара, правда, нет, но есть отличное варенье. Аня варит из вишен, тут кругом много садов. Такие сладкие вишни, что сахара почти не нужно. Ведь сахар – дефицитный товар, нехватка.
Звякнула ложечка.
Варенье было чрезвычайно кислым, и когда фельдшер отвернулся, я опустил ложку в чай. Попросил еще раз рассказать о дне, когда пропала Рудина.
– Да я знаю то же, что и все. – Он наполнил розетку с горкой, потекло по краям. – Девушка приехала с последней машиной. Шофер дожидался у переправы сколько мог – разлив, следующая будет хорошо если через несколько дней. Ждали долго, добирались еще дольше. По дороге колесо у них сверзилось, машина, знаете, перегружена, под завязку. Люди. Товаров набрали – керосин, спички, газеты. Рудина слезла. Сказала, пешком быстрее дойдет.
Рогинский встал, снова заколдовал над самоваром.
– Ушла и ушла, очевидно в Ряженое. Куда же еще? Поломка, дождь, не до нее… Да и местные, конечно, знают тут все тропинки.
Слова фельдшера подтверждала и ее одежда. Пошла короткой дорогой, может, оврагом? Балки, обрывы, займища тут повсюду, море подъедает берег.
– А обстоятельства, при которых нашли тело, что вам известно об этом?
– Немного, но, может, сей кладезь окажется