туда, где стояла Надя. Но она исчезла.
– Меня зовут Дэя Воснелец. Я из полиции, расследую Лёшино дело. Знаю, не время сейчас. Но нужно торопиться, найти виновного как можно быстрее. Поэтому мне бы с вами поговорить.
– Да-да, конечно. Пойдёмте, пойдёмте. Баба Галя напекла пирогов, блинов, мы купили вино. Помянем нашего мальчика, здесь, в кафе рядом с домом. Там найдём укромный уголок и поговорим, – отвечает она сдавленным голосом.
– Я, к сожалению, не смогу задержаться на поминки, работы очень много. Может, вы сможете уделить мне несколько минут сейчас?
– Да, если надо сейчас, значит сейчас. Давайте отойдем в сторонку.
Мы отходим чуть вправо и идём к небольшой, с зелеными куполами, часовне имени Великой Марены.
Заходим внутрь и садимся на деревянную скамейку. Здесь ещё холоднее, чем на улице. Будто от каменного пола веет морозильным холодом. Даже у меня заледенели пальцы ног через кожаные сапоги с мехом.
Мама Лёши вся такая маленькая и тоненькая, совсем вроде молодая, но будто зачахла от горя или тяжелого труда. Она занимает так мало места на этой скамеечке, словно ребёнок.
– Анна Петровна, – начинаю я, – дело в том, что тело Алексея было найдено в лесу. Может, вы знаете, по какой причине он там был и с кем? Друзья, подружки?
– Друзей у него всегда было много. Но они никогда не ездили в лес. Если только с учителем, в походы. Так он пропадал в школе, на играх или спортзале. Ума не приложу, что он мог делать в таком месте ночью, – отвечает она, еле сдерживая рыдания.
– У него была девушка?
– Девушка? – переспрашивает она и смотрит на меня как-то странно. – Ну, была одна вроде. Оля зовут. Они с детства знакомы. Она сирота, выросла в детдоме. Девочка хорошая была, но потом связалась с плохой компанией. Лёша пытался ей помочь, направить на правильный путь. Везде за ней ходил, защищал, уговаривал, чтобы в институт поступила. Но она ни в какую, ушла на заработки в какое-то заведение и потом совсем пропала. Ей исполнилось восемнадцать, из приюта она ушла, и потом её и след простыл. Больше года они не общались.
– Понятно. А где они познакомились?
– Там же, в детдоме, – отвечает она, поджимает губы и выпячивает подбородок, будто с вызовом.
– Анна Петровна, Лёша был вам неродной?
– Ну… Как сказать.
– Сказать правду, – говорю я.
– Эх, ведь теперь уже ничего не изменишь. Если это поможет в расследовании… Но так и знайте, он всё равно мой! Слышите? Мой сын! Был мой сын, есть и всегда будет. И мне всё равно, что люди говорят.
– Никто не пытается это оспорить, – мягко говорю я, глядя ей в глаза. – И он очень на вас похож.
– Да, я знаю, – она улыбается, – мой Лёша. Мы поэтому его и выбрали, глаза как у меня и волосы. Усыновили, когда ему было семь.
Простые вопросы, несложные ответы. Мы разговаривали около получаса с Анной Петровной, до тех пор пока она совсем не замёрзла. Она рассказывала об их жизни, о детстве Лёши, иногда плакала, иногда улыбалась.
Уходя,