и населять землю..
– Во, правильно! Эт устроим! Ты ток, эта, выбери меня.
– У него чиряк на носу! Давай ко мне!
– ..услышь смиренную молитву мою, из глубины девичьего сердца тебе воссылаемую; дай мне супруга честного, благочестивого..
..чтоб с ним..
..чтоб с ним в любви и согласии прославляли мы тебя, милосердного Бога.. Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков..
Селина сбросила маску.. Смотрела на меня, смотрела мне прямо в глаза пораженная стрелою узнать, когда стрела бьет обоих, что холодок от нее бежит по спине.. оттуда, с цирковой арены, на меня снизу вверх смотрела моя зачарованная Анастасия.
На сцену торопился запыхавшийся конферансье, застегивал он на ходу нижнюю пуговицу розово-желтого своего фрака, пуговица не сходилась:
– Вот он! Вот он! Эй, ты там, ты – это он! Бывает же, родиться счастливым.. Поздравляем-с, поздравляем-с.. Неподражаемая Селина сделала свой выбор.. Ох, и это не я.. Не я снова.. Аплодисменты, паршивцы.. Все равно апло-дис-менты, – обрушенный зал, каждый из них в отдельности и все в единстве вместе, погребально молчал, – эй, ты, темненький в девятом ряду, спускайся сюда, что ль.. – махнул мне ведущий, прочим добавил строго, – представление окончено. На выход, господа, на выход, и попрошу без давки. Вас дома жены заждались..
В переполохе всенародном на сцену полетели бутылки и стаканы, огрызки, объедки, зажигалки, мелочь с карманов, и туда же – в обилии проклятья. Аккурат рядом с ведущим приземлился дырявый ботинок. Анастасия скрылась за кулисы.
Меня не пускали.. Мной каждый видел себя, каждый из сотен глоток смириться не мог с тем, что царица ночи уйдет с кем-то еще, ревели рьяно глотки.
Ведущий не мог ничего поделать, его просто не слушали. Тогда он трусцой отретировался за кулисы.. и вернулся уже с кулис не один. Шел с ним детина лысый в мятой рубахе да в шароварах, лампасы стрелками. Хорошенько под купол свистнуло, упражнялся детина нагайкой.
– А ну дорогу, гайдамаки! Не то як порублю на куски, забью да располосую як черта, в грабу мать не узнае! – бил, стегал он нагайкой по настилу, расходились пред ним отрезвленные, ну а я спускался.
– Здравия желаю, Игорь Лясандрыч.. Дело табак, тикать надобно..
– Где она? Как вас..
– Та Степан я. Повешенный, так проще упомнится..
– Мне к ней надо.. да и, спасибо, Степан.. они б меня на куски рвали..
Ухмыльнулся Повешенный, не ответил. Мы покидали манежа круг.
Стоит рядом, так вроде храбрый тоже, размахивал кулаком конферансье, грозился на беснующихся, стращал сиюминутно полицию вызвать. Огрызком по лбу получил, призывы на том кончил.
– Где она? Анастасия где?
– То вам, строжайший, казать вам, хде Селина?
– Селина.. Где она?
– Так отож к ней и веду..
Кулуарами темными вел он меня, вел, лабиринтами, но комнатка вот, прямо по коридору,