планшетом. Включаю плэйлист для наведения порядка в мыслях и сама не замечаю, как начинаю подпевать медитативным песенкам, успокаиваясь потихоньку.
Вообще-то, Джахиза велела ждать мальчика у входа. Но я же не собака, посему с удобством располагаюсь у бассейна на мягком диване. Обложившись подушками, я почти засыпаю и чуть не пропускаю явление «великого белого господина». Повезло, что расслышала шум двигателя в перерыве между песнями. Когда выскакиваю во двор, Самир с сыном уже выходят из машины. Я встаю у самой двери, наблюдая, как они приближаются. В принципе, не знай я правды, в жизни не сказала бы, что парень слепой – так уверенно он идёт рядом с отцом. Он делает лишь на один шаг больше ко мне, когда отец уже останавливается. А в целом мальчишка двигается легко и решительно, глядя прямо перед собой. Самир говорит ему что-то на своём языке, они коротко обнимаются и отец возвращается в большой чёрный автомобиль, вежливо кивнув мне на прощание. Пока провожаю его взглядом, тщетно пытаюсь выйти из ступора и вспомнить, как я хотела начать эту беседу. Но, как только гул мотора стихает за углом, парень заговаривает первым. И я ни черта не понимаю из той абракадабры, что он произносит. Звучание его речи завораживает, смахивая на замысловатое заклинание. Как-то я была уверена, что он говорит по-арански. А если нет, то зачем здесь я? На всякий случай уточняю:
– Я не говорю на языке Палеры. Но знаю кирийский. Ты понимаешь меня?
Он чуть разворачивается ко мне, губы трогает лёгкая усмешка, когда он непринуждённо переходит на аранский:
– Я – Кирам. А как твое имя? – аллилуйя, мы нашли общий язык! Пока лишь в буквальном смысле, но и это уже неплохо.
– Меня зовут Мари, – замолкаю, не зная, что сказать дальше. Не спешит продолжить беседу и он. Я рассматриваю парнишку в тусклом свете уличного фонаря и потихоньку начинаю понимать, что легко не будет. Во-первых, он выглядит несколько старше, нежели я предполагала, во-вторых, ощутимо выше меня и майка не скрывает стальных мышц. Если он вдруг решит применить силу, я с ним не справлюсь, это очевидно. Лицо его довольно угрюмо, как у человека не привыкшего смеяться, и вряд ли у меня получится пронять его моим излюбленным методом – юмором. Но договариваться необходимо. Как сказал древний и великий царь, скульптуру которого Кирам чем-то неуловимо напоминает: нападение – лучшая форма защиты. Поэтому я спешу перехватить инициативу:
– Давай зайдём и поговорим. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – я улыбаюсь во все тридцать два зуба, даже понимая, что мою улыбку он не увидит. Но, может быть, почувствует?
Надо очаровать противника, а потом уж выставлять свои требования. Кирам, неопределённо хмыкнув, всё же протягивает мне руку с открытой ладонью. Что ж, первый шаг сделан. Его рука твёрдая, сухая, горячая и касается моей осторожно, словно боясь спугнуть. Моё сердце начинает биться как сумасшедшее – страшно. Пусть и совсем молоденький, но это явно тренированный и крепкий мужчина, а бежать мне некуда. С трудом пересилив желание