прицепиться нечто с громадными когтями. Минутой спустя, дверь распахнулась и в салон, один за другим, начали вваливаться квадратные мужики, с ног до головы закованные в кевларовую броню.
Осокин закрыл глаза. В ноздри ему ударил ураган, тот самый запредельный, неосознаваемый для обычных человеческих чувств поток запахов, точно такой же, какой оглушил его, когда Осокин впервые ступил на землю Кирата, на бетон взлетной полосы вот этого самого аэропорта. Невероятная смесь аромата специй, вечных льдов и свежей крови, древности и вечной молодости, тлеющей серы адских костров и близости к Небесам. Говорят, одно и то же сильное ощущение невозможно испытать дважды, но сейчас именно это и происходило, причем, Осокин не знал, насколько это чувство являлось плодом его фантазии, а насколько – реальностью.
Но зато грубый мужской голос, громогласно загремевший на весь салон, на дикой смеси английского и китайского, определенно был вполне себе реальным. Даже более чем.
– Всем оставаться на своих местах! Проводится спецоперация Министерства Внутренних Дел и Социальной Гармонии! Тотальная проверка!
Автоматчики в черном и красном наглухо перекрыли оба выхода из самолета, по проходу между креслами, пошатываясь, брел здоровенный детина в разрисованном иероглифами бронежилете и с лейтенантскими лычками.
Осокин перевел дух. Наваждение пропало столь внезапно, насколько и появилось. Сейчас он не чувствовал ничего, кроме острого запаха смешанного с застарелым перегаром пота, которым несло от приближающегося детины. Не самые приятные запахи, но, хотя бы, вполне земные и человеческие.
Лейтенант остановился, обвел пространство перед собой мутноватым взглядом, потом сфокусировался на Осокине и Крауссе. Ткнул обтянутым черной перчаткой пальцем куда-то в пространство между ними.
– Документы.
Затем, даже не заглядывая в протянутые паспорта, слегка заплетающимся языком объявил:
– Так. Вы оба обвиняетесь в попытке провоза на территорию суверенного королевства Кират запрещенных товаров. Это тяжкое права.. прово.. в общем, приговариваю вас обоих к штрафу в 100.000 рупий. Выплатить штраф требуется мне на руки и немедленно. Валюта запрещена, но для уплаты штрафа сгодится. В случае отказа подчиниться законному требованию сотрудника…
Не дожидаясь пока он закончит, Осокин молча протянул свернутую в трубочку пачку купюр. Краусс, переводя взгляд с киратца на Осокина и обратно, пряча в усы ухмылку, полез за бумажником.
Забрав деньги, лейтенант, не глядя, швырнул паспорта в просвет между креслами и развернулся к американцам. Наклонившись за паспортом, Осокин мельком взглянул на них – похоже, что до несчастных уже постепенно начинало доходить, куда они попали, а главное – что с ними может произойти дальше. Зеленоволосая девица держалась получше, лицо у нее закаменело, как будто она только что взглянула в глаза самой Медузе Горгоне, хотя губы, все равно, мелко тряслись, парень же, вообще выглядел так, будто от ужаса сейчас утратит последние остатки рассудка.
Киратец