забыть её, верно? – горько выдохнул Виралд, смотря в глаза, что сковал лёд.
– По-моему было бы странно забыть родную душу.
– И ты до сих пор мстишь за неё?
Кайрен злобно посмотрел на Виралда, будто предупреждая его следить за словами.
– Нет, это не месть. Это ненависть, – жестоко и ровно ответил он. – За её смерть я отомстил в тот же день, но сейчас я думаю, что те ублюдки ещё легко отделались. Ты не знаешь, каково это, держать на руках того, кого ты любил больше всего на свете, и чувствовать на руках тепло его крови. Знал бы ты, Виралд, сколько таких же уродливых, ничтожных людей, как они, живут в моем мире. Давно бы затопил всю землю, очистил её от этой скверны, но мысль о том, что все эти мерзкие туши будут разлагаться в моих морях, останавливает меня.
– Кай… – Виралд не верил своим ушам. – Почему ты так жесток? Ты покарал преступников, не трогай невинных! В тебе не может быть столько зла. Я же помню, как ты хотел поскорее овладел своей силой, чтобы рыбаки, далеко отошедшие от берега, возвращались домой, чтобы бури обходили корабли стороной, чтобы люди не боялись океана, а любили его…
– Я тогда был ребенком, видящим только хорошее в людях. Смерть Коррал открыла мне глаза, и я увидел настоящую суть человека. Итак, это то, о чем ты хотел со мной поговорить? Тогда позволь и мне задать тебе вопрос. С каких это пор ты так размяк, что даешь приют ни на что не годным принцессам?
– Анель не достойна твоих слов.
– Эта девчонка должна была умереть.
– Думаешь, у тебя есть право выносить ей смертный приговор?
– Да!
– Ошибаешься. Забрать жизнь у человека имеет право лишь тот, кто её дал. Если ты ничего не давал людям, то не имеешь права что-либо у них забирать. Кайрен, послушай меня. Сейчас я говорю тебе не как друг, а как Владыка – если ты не прекратишь уничтожать человеческий род, то я пойду против тебя, отбросив всё, что нас связывает. Я остановлю твое безумство.
Хозяин бурь был поражен. В том, что Виралд говорил серьезно, сомнений не было. Кайрен понял это по его глазам.
Анель оступилась и чуть не упала, но очаровательный кавалер ловко притянул её к себе за талию. Голова пошла кругом, девичье сердце восторженно заплясало.
– Как тебя зовут? – бархатный голос ласкал слух, подавляя остатки подсознательного сопротивления.
– Не помню, – протянула Анель, вздыхая, но ничуть не огорчаясь утрате такой важной части самосознания.
Тот усмехнулся, высказав что-то колкое, но девочка не разобрала, что именно.
– Где ты живешь? Неужели во дворце Виралда?
– Да, – ответила Анель, удивленная осведомленности своего спутника.
– Не удивляйся, милая. Я догадался об этом по твоей сережке.
– А… сережка… – задумчиво протянула девочка, припоминая, откуда же у неё сережка.
«Сережка… Сережка… Зеленая… А отчего именно зеленая? Почему не красная? Я люблю рубины больше, чем изумруды… Или это малахит? Но если мне нравятся рубины, тогда почему сережка зеленая? Она ведь должна быть непременно красной! Не понимаю,