головой – Смотри, амиго, такого я не прощу!
В помещение нотариата вошли четверо – Имагин, ведя за локоть Авеля, который еле передвигал обожженные ноги, Миха и Альберт Айдарович.
Нуриев чуть задержался позади шедших впереди мужчин и окрикнул Миху – Задержись, а эти пусть подождут в холле! – Миха кивнул Имагину, оперативник понял с полуслова, Авель насторожился – Топай, чего уши греешь? – зло процедил в адрес Нарретдина Нуриев – Хуже, что могло произойти с тобой, уже не случится, не боись! – таджик отвернулся и присел на край кожаного дивана – Отойдём! – Альберт Айдарович отвёл Миху к вестибюлю, мужчины закурили – Ты остальных подключил? – Нуриев хищно прищурился и нетерпеливо цокнул языком.
– Да, опергруппа ждет твоего звонка, все на месте.
– Бумаги вчера все подписали?
– Обижаешь, начальник, всё в ажуре, особенно ордер.
– «Кофеек» у них?
– Да!
– Ну, с богом тогда. Сейчас оформляем дарственную, берёшь бабло и катишь куда надо, а там мы уж сами.
– Понял, пошли.
Мужчины поднялись в холл, Альберт небрежно кивнул Нарретдину – Бери документы и запомни, оформляешь дарственную от своего имени по доброй воле! – Авель невольно нахмурился, но промолчал – Ясно я выразился? – Альберт насмешливо ухмыльнулся, крутя на пальце брелок от «ауди».
– Не дурак, я всё сделаю и подпишу, спокойно, без излишних эксцессов.
Нуриев наигранно потрепал таджика за щеку – Умница, мальчик, сечёшь, что к чему.
– Был бы дурак, в МГУ-б не отучился! – Авель не хотел, и даже не держал в мыслях съязвить или нагрубить оборотню в погонах. Это случилось само по себе, не специально, просто вырвалось и всё, по наболевшему.
Нуриев вновь усмехнулся, но уже молча. Глядя на замученную жертву, он снисходительно простил ему эту невинную детскую шалость – грубость старшему. Его успокаивало одно – после сделки наркоделец сядет плотненько и надолго, а он, заместитель начальника отдела, получит повышение и соответствующие лавры награды.
– Живи пока! – безмолвно прошептали его губы – Час или два живи, а потом я тебя растопчу, или умри сам, в лучшем случае.
Неловкая минута молчания и обмена любезностями истекла.
Альберт кивнул в сторону двери с табличкой нотариус – Давай, не дурак, делай, и разбежимся по-быстрому, а то что-то фейс твой уже приелся мне.
Авель встал. Даже сейчас, бледный, с тёмными под глазами мешками, он выглядел на сто: кипельно-белая, отутюженная рубашечка, с двумя расстёгнутыми сверху пуговками, подчёркивала его красивый смуглый цвет кожи. Короткий, цвета маренго, стильный пиджак и прямые зауженные брюки лишь дополняли его и без того прекрасную спортивную фигуру. Небрежно разметавшаяся по лбу густая угольная чёлка, томные печальные глаза и улыбка.
Нуриев выматерился – Шайтан, твою мать! – и без стука открыл дубовую тяжелую дверь. Нарретдин и Миха последовали за ним.
Рихманн Семёнович Шульц сидел