два двести подвезли быстро. Четыре, бритых под ёжик, братка в дутых кожанках, как в лихие девяностые, спортивных штанах навыпуск и массивных кроссах, занесли четыре сумки и кинули их к ногам Нуриева.
Шестьдесят две пачки по миллиону, красиво упакованные в банковские прозрачные пакеты – круто, эффектно смотрелись эти деньги на мраморной столешнице Рихманна Семёновича, который совершенно бесстрастно наблюдал картину происходящего. Лишь иногда во взгляде хитрого еврея проскальзывал алчный, содомский огонёк.
Альберт усмехнулся, взял первую попавшуюся упаковку и подцепил плотный полиэтилен кончиком канцелярского ножа.
Вытащив с середины три купюры, кинул их Михе – Проверь!
Михаил достал с барсетки ультрафиолетовый детектор, просканировал купюры. Три новенькие тысячи оказались подлинными.
Нуриев перебрал ещё девять, хаотично выбранных упаковок, попеременно протягивая Михе тысячные номеналы и, на удивление, лажи не было.
Подполковник плотоядно ухмыльнулся – А говоришь нищий, денег нет. Ну что же ты, а?
– Чиго? – не понял Нуриева Федуил – Вот дэньга тэбе, бумага давай, да паехал я…
– Да на, на! – дарственная чинно перекочевала из рук силовика в руки бандита – Пока вали по доброму, свидимся ещё!
После натянутого рукопожатия стороны распрощались, в кабинете остались Рихманн, Альберт, Миха и Имагин, не считая бледного подавленного Авеля, который напряжённо наблюдал за движениями врага.
Наконец Нарретдин не выдержал – Дело сделано, что дальше?
Нуриев озадаченно приподнял бровь – Х-м, дальше что?
Минутная пауза длиной в вечность. Авель напрягся ещё больше, итог дела был непредсказуем.
– Сейчас мы с Рихманном Семёновичем перебеседуем и проводим тебя, не беспокойся.
– Это ещё зачем? – вздрогнул Авель – Я могу удалиться и без сопровождения!
– А барсетку свою с водительскими правами и прочей хренью мне что ли оставишь? – Миха через стол наклонился к таджику, задумался – Мне чужого не надо, а тебе, похоже, не совсем ксивы-то нужны, да?
Соблазн уйти просто так был велик, ой как велик, но рационально подумав, Авель не позволил себе удалиться без документов. Как говорят, без бумажки ты какашка, и он остался, выйдя с Имагиным в вестибюль.
Мужчины закурили, один с наслаждением, другой нервно, безо всякого удовольствия, просто надо было занять себя чем то в эти мучительные минуты. На улице, за стеклянной дверью нотариата, шли и спешили люди, кто-то на работу, кто-то с работы, некоторые выгуливали собак, но поразило Авеля то, что машин на этом оживлённом участке дороги не было, хотя движение здесь всегда было оживлённое.
– Сейчас рвануть дверь на себя и бежать! – подумал Авель – Бежать без оглядки, в толпу, в огромный многомиллионный мегаполис, бежать и затеряться там, словно песчинка в бескрайней жаркой пустыне. Вся его сущность, душа и сердце, рвались