у него столько не было?
– Э-э? – водитель поддел Авеля локтём – Не спи, замёрзнешь! С тебя, говорю, две тысячи!
Обезумевшим, ничего не понимающим взглядом, Авель повернул голову к Виталику – Я, я, не понимаю!
Слова на ум не шли, мысли рассыпались, словно горох, он даже не совсем понимал, о чём его спрашивают. Виталик тоже начал нервничать, видя, что чётко отработанная схема как-то не вовремя притормаживает. Скрипнув зубами, пришлось импровизировать.
Беспечно, не выказывая ни малейшего волнения, ни досады, ни злости, опер поинтересовался – Тоже предпочитаешь эту марку? Вкус у него превосходный!
– Ты о чём? – единственное, что смог выдавить из себя Авель – О чём ты?
– О кофе! – усмехнулся Виталик – Дай-ка, гляну, давно не видел в Москве таких упаковок!
Нарретдин и глазом не успел моргнуть, как шустрый водитель протянул к барсетке руку, беспрепятственно извлёк из неё пачку и стал вертеть с интересом в руках.
Авель вновь тряхнул головой – Боже, это какое-то наваждение, этого не может быть? И такого наглого, беспринципного таксиста он ещё не встречал и как он, вот так вот запросто, залез к нему в сумку?
Веки налились свинцом, голова отяжелела, способность здраво мыслить исчезла напрочь – Что это? – едва сконцентрировавшись, пассажир задал себе наиглупейший в жизни вопрос – Что?
Виталик помахал перед лицом таджика тыльной стороной ладони, Авель вздрогнул – Э-э, послушай, ты в себе или нет? – в голосе водителя чувствовалось раздражение – Я говорю, две тысячи с тебя, ты платить собираешься?
В глазах сгустилась пелена, в ушах зазвенело, но всё же Авель нашёл в себе силы кивнуть. Совершенно непослушными руками он вынул с барсетки пачку банкнот, поёжился. Он держал эти деньги обеими руками, и они жгли ему пальцы, и это были не его деньги! Это было чужое, неизвестно кем положенное, добро. Пальцы перебирали купюры и Авель никак не мог для себя решить, какую же именно из них отдать водителю?
Виталик моргнул задними фарами, Альберт нервно стукнул в салон собровцам. Четверо крепких ребят в камфляже рывком открыли дверь «газели», шаг, второй, третий, двое слева, двое справа – силовики окружили «калину» и взяли на прицел пассажира «лады». Авель медленно повернул голову направо – вспышка, иллюзийная вспышка, которой он не поверил – дуло холодного «макарова» упиралось ему в висок.
– Не дёргайся, лапки вперёд вытянул, на бардачок, быстро! – крепкий качок в камуфляже и чёрной, с прорезями, шапочке на лице не шутил – Ну, кому сказано?
За силовиком стоял ещё один, в идентичной форме, и двое со стороны водительской открытой двери.
Авель закрыл в страхе глаза – Это конец! – проснулось сознание – О-о, господи, это конец!
В нём боролось всё, и негодование с бессилием, и жаркое, жгучее желание убить, вперемешку со страхом, и ужасом наказания, и боль…
– Ну, открой же наконец глазки, Нарретдин? – жёстко,