они чисто по личной инициативе, на свой страх и риск. Или Орлов не знал о происках своего зама? Кому верить? Чему верить? Он не знал и поэтому молчал, а молчание Нарретдина Герман Петрович расценил по-своему.
– Что молчишь? – буря эммоций в полковнике улеглась, тон его приобрёл прежний оттенок спокойствия и выдержки, Герман откинулся на спинку кресла – Ну-у, я жду?!
– Да, я её сдал! – Авель выдавил это из себя с трудом – Я не хотел!
Орлов жёстко перебил задержанного – Но так получилось, да, как всегда?
Тяжёлое молчание повисло в кабинете, у обоих мужчин была масса вопросов, но каждый знал, правдивого исчерпывающего ответа не получит никто, никогда. Захлопнув дело, Герман встал и обойдя стол, приблизился к Нарретдину.
Жёстко опустив на плечо задержанного ладонь, он, словно приговор, произнёс – Есть библейская притча про двух братьев, Авеля и Каина, слыхал? – тишина, тяжёлая, могильная, резала слух – Слыхал! – ответил за Авеля Герман – Так вот, один из братьев предал другого, и мало того, убил. После того, что ты сделал, тебе просто негоже носить такое священное имя. Знай, ты самое настоящее исчадие ада, ты хуже Каина в сто раз!
Нарретдин резко повернул к Герману голову. Лицо его, носящее некий отпечаток неутолимой грусти и боли, покрылось частыми пунцовыми пятнами, губы сжались в одну единую узкую полоску, глаза потемнели – Да, я знаю, я виноват! – нет, нет, дерзости в его словах не было, лишь печаль – Я виноват перед ней, но сделал я это не по собственной инициативе, меня заставили, меня пытали и не дай бог вам испытать то, что я ощутил на своей шкуре!
Орлов рывком выдернул таджика со стула, взгляды их встретились: противостояние зашкаливало, напряжение росло, желваки ходили ходуном, а сжатые в кулак фаланги пальцев побелели от натуги – Ты не мужчина! – заключил Герман Петрович – Ты просто трус, и поверь, я приложу все усилия, чтобы ты получил по максимуму и с этого крючка у Нуриева не сорвался!
– Охотно верю! – без тени и сарказма пожал плечами Авель – Хоть в это верю!
Орлов вызвал по телефону конвоира, и когда тот, робко постучавшись, вошёл, бросил ему – Увести! Безо всяких поблажек, и предупреди Альберта, этот пассажир теперь его, полностью!
Нарретдин усмехнулся – Ага, ещё одну такую «поблажку» не вывезу, это точно! Вы хоть знаете, что творит ваш заместитель в ваше отстствие?
– Ты о чём это? – не понял Авеля Герман, но задержанный направился к двери – Стоять! – Орлов произнёс это так, словно перед ним вышагивала рота солдат, а не один единственный несчастный арестант, Авель остановился – Повтори! – тон полковника повысился на несколько децебелл – Ты о чём это?
Нарретдин, не произнеся ни слова, повернулся к начальнику и начал раздеваться. Вот полетел на ореховый ламинат помятый пиджак, следом шлёпнулась на пол выпачканная кровью рубашка, открыв взору полковника страшные следы побоев и пыток. У Орлова засосало под ложечкой, лёгкий неприятный холодок тронул нутро.
Когда