я, вздернув подбородок. Глаза жгло от подступающих слез, но я не позволила им пролиться. – Зачем все эти игры?
Оковы, пытки, эшафот – вот мое законное место, разве нет? Так чего же вы медлите, милорд?
Николас дрогнул. Заморгал, словно от пощечины. На точеном лице промелькнула тень замешательства, почти… вины?
Миг спустя наваждение спало. Он вновь надменно вскинул голову, одарив меня ледяным взглядом.
– Не все так просто, Адель, – процедил он, растягивая слова. – Пока нет никаких доказательств твоей вины. Ни в чем, кроме разве что воровства чужой силы. Но и здесь ты, судя по всему, действовала неосознанно. Необученная, дикая, ты сама не ведаешь всей глубины своей мерзостной сути.
Говоря это, он медленно обошел меня по кругу, обдавая жаром своего тела, опаляя каждый оголенный нерв. От его близости бросало то в жар, то в холод, низ живота скрутило сладкой судорогой.
– Истинный иссар обязан действовать строго по закону, – вкрадчиво продолжил Николас, шевеля дыханием волоски на виске. – Карать лишь виновных, и то после полновесного расследования. Ты же пока вызываешь… скорее подозрения, чем обвинения. Но даже подозрений уже достаточно, чтобы взять тебя под стражу. Держать в узде, не спускать глаз.
Он резко развернул меня к себе и впился пальцами в подбородок, вынуждая смотреть в глаза. Прожигая, испепеляя немигающим взглядом.
– Отныне ты никуда не денешься, Адель, – прошелестел он одними губами. – Будешь сидеть здесь тише воды, ниже травы. А я буду следить за каждым твоим шагом, ловить каждый жест и вздох. Изучать, выискивать малейший намек на одержимость. И не дай бог тебе оступиться, выдать свою истинную натуру…
Казалось, воздух между нами искрит и потрескивает от напряжения. Два полюса, разделенные пропастью – хищник и жертва, палач и узница.
Пару бесконечных минут мы буравили друг друга испепеляющими взглядами. Испытывали на прочность. Боролись без слов и прикосновений.
А потом Николас резко отшатнулся. Заметался по комнате, словно зверь в клетке. По его точеному лицу пробежала целая буря противоречивых чувств. Он то стискивал кулаки, то бессильно их разжимал. Кусал губы, отводил глаза. Будто невидимые цепи сковывали, не давали сорваться.
– Я… – начал было он и осекся. Мотнул головой, словно прогоняя наваждение.
И вдруг решительно шагнул к двери. Рывком распахнул ее и, не оглядываясь, бросил:
– Жди здесь. Никуда не уходи, поняла? Я еще не закончил с тобой.
А в следующий миг его огромная фигура растворилась в полумраке. Лишь гулкий звук шагов затих вдали.
Щелкнул замок, отсекая меня от мира. Запирая в роскошной клетке.
Оставляя наедине с разбушевавшимся сердцем и ворохом мучительных мыслей.
***
С уходом Николаса в комнате повисла звенящая тишина. Несколько мгновений я стояла оцепенев, не в силах сдвинуться с места. Но вскоре оцепенение стало постепенно сменяться злостью.
Не в силах больше торчать на одном месте, я подбежала