Сэл, доставая упаковку папиросной бумаги «Ризла» и пакетик с зеленоватой травой. – Эта гадость, – он кивнул на сигарету в моей руке, – тебя угробит. Как, впрочем, и пиво, если пить его каждый вечер.
– Сэл у нас ходячий парадокс, – пояснил я Анне. – Ярый антитабачник, к переработанным продуктам в жизни не прикоснется, дважды в неделю играет в футбол, но при этом хватается за любой наркотик, что только под руку попадется, и в упор не видит тут никакого противоречия.
– Но до героина-то дело не доходило? – уточнила Анна.
Сэл лизнул бумагу и покачал головой:
– Иглы – это не мое, смелости не хватает.
– А каково это? – спросила Анна. – Что человек чувствует, когда покурит?
Сэл поднес зажигалку к косяку и затянулся как следует. Кончик самокрутки ярко запульсировал.
– Мир сразу становится прекрасным.
Он выдохнул облачко дыма, и мы проводили его взглядом, пока оно поднималось в небо.
– Дай попробовать, – попросила Анна и протянула руку.
Я вскинул брови, а Сэл отдал Анне косяк, и она поднесла его к губам. Потом закашлялась, рассмеялась и отдала его обратно.
– Ну и дела, – прокомментировал я.
Она улыбнулась мне:
– Ну что, старичок, ты в шоке?
– Рядом с тобой никогда не знаешь, с какой Анной придется иметь дело сегодня.
– Я и сама никогда не знаю, какой Анной мне предстоит быть.
Она сделала Сэлу знак снова дать ей самокрутку и затянулась опять, на этот раз глубже. Видимо, товар и впрямь был отменный, потому что подействовал моментально. Анна сбросила сандалии и игриво толкнула меня большими пальцами.
– Не знаю, как ты к нам добралась, но за руль тебе сегодня уже нельзя, – сообщил Сэл.
Но Анна только пожала плечами и зажмурилась:
– Тогда мне придется остаться у вас на ночь.
Сэл подмигнул мне:
– Да на здоровье!
Вдалеке послышался протяжный глухой раскат грома, и мы переглянулись, а потом посмотрели на небо, простершееся над нами на месте поднятой крыши. Ярко-голубое, но этот звук ни с чем не перепутаешь.
– И впрямь обещали дождь, – заметил Сэл.
Мы прислушались, и спустя несколько секунд звук повторился.
– Гроза еще в нескольких милях отсюда, – заметил брат.
А Анна произнесла, не сводя глаз с неба:
– Услышишь гром и вспомнишь обо мне,
Подумаешь: она грозы желала…
– Это ты сама сейчас сочинила? – поинтересовался Сэл, отняв от губ косяк.
– Боже, нет, конечно, – ответила она. – Это стихи Анны Ахматовой, русской поэтессы. Мне они всегда очень нравились.
Сэл снова выдохнул в небо струйку дыма.
– А я все больше по математической части, – сказал он.
Анна состроила гримаску:
– Слова куда гибче! Можно любую точку зрения отстоять, если подыщешь веские аргументы. А цифры все сплошь точные и безжизненные! На них под разными углами и не взглянешь!
– В этом-то и кроется их красота, – пояснил я. – Они неизменны.
– Стало