антураж.
… Трусевич-старший жутко гордился своим сараем. Ни у кого в округе́ такого не было. Дощатое строение невообразимых размеров с различными пристройками выполняло массу самых разнообразных функций: в передней части находился некий гибрид бани и ванной комнаты – большая комната с печкой и душевой кабиной, где можно было вполне комфортно помыться, что в дачных условиях было весьма ценно; дальше, в середине, был непосредственно сам сарай – склад всевозможной садовой утвари и инструмента вперемешку со старой мебелью; а в дальнем торце, уже фактически возле забора, притулился дровяник – навес с двух или трёхлетним запасом дров. Они с Женькой между поленницами оборудовали себе небольшой уютный уголок, притащив туда пару телогреек, старое пальто и прожжённое в нескольких местах старое одеяло. Первая ночь любви прошла у них именно там. Жутко замёрзнув под утро, Женька категорически заявила, что на ночь она тут больше не останется ни под каким предлогом.
– Романыч, ты тута? – голос дежурного механика подействовал словно ушат холодной воды.
– Как же я его ненавижу, – прошептал Пашка, оторвавшись от губ Маши. – Вечно он появляется там, где его не ждут.
– Чего тебе, старый? – крикнул он уже во весь голос.
– Ты Марью Андревну не видал где? А то её Портос уже обыскался.
– Да здесь я, Пётр Матвеич, здесь! Куда мне пропадать-то? Мы с Павлом Романовичем машину осматриваем, что за сегодня успели сделать, – неожиданно отозвалась Маша, перед этим едва не подавившись от смеха. – Я сейчас подойду.
– Дык вот вы куды спрятались! А мы-то думаем – гдей-то наша Марья Андревна запропастилась? – и старик шустро засеменил прочь, исчезнув из проёма ворот.
…На следующую ночь Фенёк принесла ключи от душевого сарая. Старинный накладной замок, наверное, ещё довоенный, никак не хотел открываться. Пашка с ним провозился без малого минут десять. Когда же он всё-таки поддался, то тяжеленная железная дверь дико заскрипела на немазаных о́троду петлях. Пашка с Женькой со страху чуть не рванули оттуда во все лопатки. Внутри было темно и опять-таки же холодно. Печку топили в этом помещении только по выходным. Полночи они пытались согреться и всё остальное время издевались сами над собой, прислушиваясь к каждому шороху за стеной.
Выбравшись из-под машины, Маша ещё раз зачем-то заглянула внутрь фургона. Прежде чем забрать его из Михнево, они всё проверили. Григорий Иванович заранее выгреб оттуда все свои пожитки – в деревнях или на дачах, как правило, в каждом укромном месте со временем скапливается масса совершенно бесполезных вещей, с которыми тем не менее жалко расстаться. Прежний хозяин, забрав свои вещи, великодушно подарил им вместе с машиной новенький замочек, и даже с ключами. По бокам кузова, а также на верхней фаре-искателе горделиво красовался красный крест внутри белого круга – международный символ, при виде которого сразу становилась ясной принадлежность подобной техники. Единственно только что цвет хаки говорил, что на нём ездили военные медики. Краска