живот, он враскоряку делает несколько шагов, имитируя, видимо, солидного господина. Ржали все, чуть не до слёз, особенно Маринка Яснова, у той вообще тушь с ресниц потекла.
Проведя пару раз обувной щёткой по своим замызганным штиблетам, которые были куплены им сразу после прихода на гражданку, Пашка критически осмотрел себя в зеркало. Потом со злостью швырнул щётку обратно и ногой пнул дверцу шкафа – та от вопиющей обиды и несправедливости громко сказала «Не хочу!» и распахнулась обратно. Пашка пнул её ещё раз, и она опять не закрылась, после чего он грустно рассмеялся, аккуратно прикрыл створку ладонью и пошёл вниз.
Маша, уже в другом наряде, выглядела рядом с ним как… «Как Красавица и Чудовище» – почему-то пришло Пашке в голову сравнение. Теперь на ней была белая футболка в обтяжку – ну, может, не футболка (как называется такой тип женского гардероба Пашка просто не знал) – по краям рукавов и глубокого декольте обшитая кружевами. При её фигуре смотрелось обалденно. Кстати, ему никогда не нравились женщины с пышными формами. Хоть и твердил ему постоянно Еремеич, что хорошего человека должно быть много, ему всё равно рядом с ними было некомфортно. Так Витька и сам был далеко не худой. Разве что Маринку он терпел рядом с собой, и то постоянно называя её толстой. Если бы они не были друзьями с детства…
Выйдя за проходную автобазы, Маша взяла его за руку, отчего Пашка весь внутренне подобрался и превратился в сдавленную пружину. Пройдя метров сто по переулку в сторону шоссе, Пашка вдруг резко встрепенулся, отчего Маша от неожиданности выпустила его ладонь:
– Что случилось? Ты что-то забыл?
– Ну, да. Я хотел маме позвонить, а то она переживает. Я трое суток дома уже не был.
Пашка остановился и уже хотел было повернуть обратно, но Маша снова схватила его за рукав:
– Не надо! Возвращаться – очень плохая примета.
– Но мне очень нужно. Мама же там переживает, – Пашка действительно про неё забыл.
– Пошли-пошли! Из гостиницы позвонишь, с моего телефона.
Гостиница «Молодость» находилась где-то в получасе – минутах, может быть, сорока – неспешной ходьбы от Пашкиной работы. Кстати, на машине до того же места было ехать примерно столько же, и когда вчера вечером они туда заезжали, Пашка сам в этом убедился. Уже подходя ко входу, Пашка, всё это время напряжённо размышлявший, всё-таки спросил:
– Куда же ты тогда так торопилась?
– В смысле? – Маша встрепенулась, будто очнувшись от каких-то раздумий, и отпустила Пашкину ладонь.
– Ну, ты говорила, что у нас мало времени.
– Говорила, – словно эхом отозвалась Маша. – Теперь это уже не важно. Теперь, Пашенька, времени у нас с тобой вагон.
– И маленькая тележка, – смеясь, добавил Пашка.
– Чего? Не поняла – какая ещё тележка?
– Это я ещё с детства запомнил. Отец мой так говорил: если чего-то много – то это вагон; ежели очень много – то вагон и маленькая тележка.
– Понятно.
Они стояли возле