узнал, что вполне также было возможным. Ведь мокрые волосы, шляпки, панамки, солнцезащитные очки, покрывала, накидки, надувные круги и матрасы, лежаки, зонтики и прочие сопутствующие отдыху атрибуты никоим образом не способствовали «идентификации» предмета его поиска.
Вот и городской пляж уже давно закончился, а Сергей продолжал идти вдоль береговой линии в направлении своего лагеря. На него как-то одновременно навалились и внутренняя апатия, и прямо-таки безумная усталость. Возникло ощущения оставленного, забытого, брошенного, обманутого ребенка, который уже понимает, что с ним поступили нехорошо. И хотя где-то далеко в глубине души еще, конечно же, теплится надежда, что все случившееся просто какое-то недоразумение, розыгрыш, неправда, наконец, и что вот-вот эта неправда должна раскрыться, но подступившая обида все равно дает о себе знать.
Благо тот солнечный двенадцатилетний возраст, в котором мальчик находился, и неутолимая жажда активной жизни немного предоставили для печали времени. Ибо, как только явилось суждение о том, что сегодня был всего лишь первый день поиска, что она просто могла именно в это в этот раз не быть на пляже по какой-либо вполне уважительной причине; что ведь завтра или послезавтра она окажется здесь обязательно, потому как отдыхающие непременно должны ходить на море, по-другому ведь быть никак не может, так сразу же мальчонка воспрянул духом, и уже ни о каком забытом ребенке не могло быть и речи.
– Рачки. Семечки. Пирожки, – донеслось до Сережиного уха, и тут же жалобно заныло под ложечкой. Еще бы – после завтрака в пионерлагере в его рту ни единой маковой росинки не побывало. Благо в кармане водилась кое-какая мелочишка, позволившая приобрести у одной из торговок пару пирожков. Получив свою покупку, расположился на песке и принялся с аппетитом ее уплетать. Да так увлекся этим процессом, что лишь только когда «расправился» с едой полностью, все также сидя на песке, принялся осматриваться по сторонам.
Место, которое Сергей облюбовал, оказалось пляжем то ли турбазы, то ли санатория. Отдыхающих было совсем немного. Можно даже сказать, что их практически не было, по сравнению с той плотностью человеческих тел, которую ему довелось наблюдать на городском пляже. То тут, то там на песке раскинулись, где поодиночке, где попарно, а где и группками большей численности, будучи в полной власти уже принявшего курс на запад, а потому вполне щадящего солнца, курортники. В море плескалось пропорциональное им количество купающихся. Сережа оказался в последнем, наиболее удаленном от кромки воды эшелоне отдыхающих, позади которого была лишь группа подростков, играющих в мяч.
Как-то уж без особого энтузиазма, ибо он даже не удосужился для лучшей видимости подняться на ноги, обежав беглым взглядом находящихся на пляже людей, мальчик зафиксировал его на инвалидной коляске, пристроившейся у самой воды, в которой сидела девочка с яркой широкополой шляпкой на голове. Вокруг нее заботливо хлопотали две женщины, – постарше и помладше, – видимо, соответственно, бабушка и мама девчушки. Они плескали