из ванной, протолкнувшись в дверь мимо Матвея.
– Доча! – донеслось уже из комнаты. – А ты можешь так всю воду?
– Не знаю… А может, чаю сначала?
Чайник вовсю сипел на газу. Отвлеклись на завтрак. Начайпитый Матвей, против обычного, не лишился всякой подвижности. Его не меньше жены интересовало, что будет.
Катерина потратила миску воды, чтобы хоть как-то ополоснуть ванну. Потом вылила туда ведра, осторожно сливая с осадка. Ополоснула, выплеснула этот осадок насколько могла тщательно. И налила в ведро из канистры. Не дополна.
Вика сунула в ведро пальцы. Газированное шипение. Глинистая муть на дне и хрустальная прозрачность в объеме.
– А другой рукой? – подозрительно спросил Матвей.
Налили в миску. Другой рукой получилось абсолютно то же самое.
– Я и носом могу попробовать, – хихикнула Вика.
– А чё, давай!
То же самое. Чистая вода отправлялась в ванну. Носом, губами, локтем, лбом, подбородком, даже коленкой – результат был одинаков. Катерина попробовала некипяченую, только слитую с осадка воду на вкус – и застонала-заголосила от блаженства.
– Матвей, а давай еще… Давай полную, никогда такой хорошей воды не было!
Тащиться снова на улицу, где набирал силу морозец с неизбежным гололедом, не очень хотелось, волохать тяжести – тем менее, но, отведав воды, он преодолел лень. Даже самые вкусные воспоминания детства были далеки от наблюдаемой реальности.
В панельных домах стены тонкие, слышимость абсолютная. Только муж за порог – позвонила соседка:
– Чуть-чуть воды, хоть в кастрюльку, не отольете? Я и заплатить могу… Или чего-нибудь взамен. Не достоялись, перед нами вода кончилась! Мы потом на родник сходим, но я ж одна-то…
Кроме двух общественных колодцев в поселке был родник. Но сравнительно далеко, не в жилой застройке. Туда ездили, у кого была машина или мотоцикл, ходили и с ручными тележками. Но от рассыпчатой бабули такого не потребуешь. И Катерина налила в кастрюльку, дрожавшую в руках.
– Ой, спасибо-то какое, век не забуду!
К середине дня половина соседей у Худяковых перебывали. Не открывать нельзя – любой не глухой слышит, что жильцы тут, ссориться с соседями в маленьком поселке – себе дороже, неспроста говорят: не покупай дом, а купи соседа. И денег нельзя брать потому же. Брали в обмен продукты, самую немудрящую огородину, варенье и прочее – это считалось не платой, а угощением. Еще дважды сходили за водой вместе, женщины несли ведра, Матвей – канистры. Налили полванны воды. Чистейшей, как в горном роднике в «Клубе кинопутешествий». К вечеру некоторую часть этой воды пришлось раздать. Картошка, морковка, варенья и прочие сельхозпродукты наполняли «хрущевский холодильник» под окном, а что не влезло – обосновалось под кухонным столом. Воду уже называли святой. Скопление народу на лестнице все более напоминало осаду. Или очередь за водкой времен талонов.
– Мам, а если я прямо, кто просит, там поочищаю? Давай? – предложила Вика.
– Пусть отец проводит, тогда.
По