к отцу, высыпешь перед ним свои денежки и…
Нихаль собрала деньги и положила обратно в кошелек.
– Я передумала! – От мысли пойти сегодня просить денег у отца лицо Нихаль мгновенно переменилось. Она задумчиво посмотрела на Бехлюля, потом сказала:
– Ты наверняка слышал важную новость. Ведь он от тебя ничего не скрывает…
Вдруг в разговоре снова появились враждебные нотки. Отношения кузенов с самого детства были таковы, что было достаточно искры, чтобы между ними разгорелась ссора. Бехлюль спросил:
– Кто?
– Он, – ответила Нихаль, кусая губы.
– Это не слишком красиво говорить об отце «он». Нихаль, вместо того, чтобы постепенно взрослеть, ты, наоборот, с каждым днем становишься все более капризным ребенком. Раз тебе никто об этом не говорит, пожалуй, я скажу. Мадемуазель де Куртон же некогда, она только и делает, что выбирает себе цветы для шляпки и кружева на платье. И что это за слезы были вчера за ужином?
Нихаль побледнела. Она сидела неподвижно на скамеечке и слушала Бехлюля. Она сглотнула слюну, словно ей сдавило горло, и заставила себя произнести:
– Видишь ли, у меня сегодня совсем нет желания с тобой ссориться.
Затем развела руками:
– У меня нет сил.
В ее голосе была такая мучительная боль, что Бехлюль вдруг понял, что этот разговор совсем не похож на их детские ссоры. Они смотрели друг на друга. Бехлюль, призывая ее к благоразумию, сказал:
– Нихаль, я думаю, что ты относишься к этому с предубеждением. Узнай ее сначала, посмотри на нее, вдруг ты ее полюбишь. Тебе ведь тоже скоро придется стать женщиной. Тебе понадобится особое воспитание, этому тебя ни мадемуазель де Куртон, ни Шакире-ханым не научат. Да и порядок в доме… Признайся, то, что сейчас, никуда не годится. Если в дом войдет женщина…
Нихаль с каждым его словом становилась все бледнее. После того, как сегодня утром она вышла от отца, она пришла сюда с надеждой, что обретет в Бехлюле союзника, что хотя бы в этом вопросе он встанет на ее сторону. Она сидела неподвижно. Бехлюль же продолжал:
– Да, если в дом войдет женщина, все в нем изменится; эти слуги совершенно распущены, живут как хотят. Вот посмотришь, как она с ними управится; а Бюлент, а ты? Понимаешь, Нихаль? Красивая, нарядная, молодая, изящная мать для тебя…
Бехлюль не успел закончить предложение, Нихаль словно пружиной подбросило, она вскочила и, вытянув к нему руки, устало воскликнула:
– О, хватит, хватит! Я не хочу этого слышать, Бехлюль.
Бехлюль замолчал, он вдруг понял свою ошибку. Он хотел было, как всегда, все обратить в шутку, но в голову ничего не приходило. Нихаль собиралась что-то добавить, но передумала и медленно вышла.
Бехлюль был из тех молодых людей, которые к двадцати годам уже прекрасно разбираются в жизни; покидая стены школы и отправляясь во взрослую жизнь, они не чувствуют ни малейшего страха, им неведом тот трепет сердца, который испытывает актер, впервые выходя на сцену, жизнь для них – комедия, все хитроумные повороты которой они изучили еще в школе. Вот уже год