именем. В конце концов родители постарались отдать дань уважения моему смешанному происхождению. К тому же у мамы тоже было не самое распространённое в России имя. Её звали Кира6. Хотя оно и не так бросается в глаза, как Ананке.
Выбирая греческое имя, родители видимо решили подшутить надо мной. Я с малых лет знала в честь кого меня назвали. А вот вы знаете, кто такая Ананке7? Не знаю кто из родителей настоял, но меня совершенно серьёзно назвали в честь богини неизбежности. Папа всегда говорил, что я их судьба. Они ведь хотели ребёнка.
Если уж заговорили об особенностях, то Тамара была круглолицая и щекастая. С тёмными волосами и жидкой чёлочкой на глаза. Выражение её лица могло напомнить хомячье, особенно когда она надувала щёки и сдувала с глаз волосы. И само собой, когда она ела. Эта её привычка меня забавляла.
Поначалу мне приходилось всякий раз сдерживать смешок, так уморительно выглядела женщина, надуваясь и превращая свои щёки в два воздушных шара, а пообвыкнув я уже не могла представить её без этой привычки.
Кроме того, с Тамарой было очень комфортно. Всегда и везде она излучала радостное тепло. С ней можно поговорить и просто посидеть в тишине. Да и много говорить с ней не обязательно. Она словно чувствует настроение человека и подстраивается под него.
Со мной случались эпизоды, когда я ощущала себя вне реальности. Тогда я не знала о чём можно говорить и как вообще найти ключик к собеседнику. Допустим, какие у нас могут быть общие темы? Мне казалось это оттого, что в детстве я мало общалась со сверстниками. Но тут обычно в воспоминаниях была какая-то путаница. Я вроде бы помнила, что была активным и общительным ребёнком. К примеру, на задворках сознания было что-то о мальчике, с которым я дружила в детском саду, а что произошло дальше и куда он исчез – я не помнила вовсе. Как будто рядом со мной никто не задерживался, люди сменялись подобно станциям метро.
– Подруга, что-то ты сама не своя!
Услышав это, я отвлеклась от пирожного и подняла глаза. Был только один человек среди моих коллег, который мог столь бесцеремонно и открыто нарушить границы. При этом каким-то образом на него никто даже не обижался. К Котякову не получалось относиться серьёзно, такой он был человек.
Выгнув бровь дугой, я сморщила рожицу и сделала вид будто ничего не услышала. Подобная манера поведения не раз помогала мне избежать неудобных разговоров с ним. Многие поступали также.
– Кость, не приставай ты к ней, видно же – опять не выспалась, – заступилась за меня Тома. Она почти закончила с обедом и теперь была не прочь поболтать.
Этого-то и дожидался мужчина. Он присел за свободный стул. В руках у него дымилась кружка крепкого кофе.
– Неправда! – запротестовала я, – я вчера легла ещё до полуночи.
Тут я умолчала о том, что была так взволнована и проворочалась большую часть ночи. То ли от ужаса, то ли от предвкушения. Я отчего-то решила, что мне непременно приснится продолжение приснившегося накануне. Это было зря. Мне совсем ничего