стала собирать бумаги с пола.
– Ты когда-нибудь стучалась ко мне в кабинет? – спросил он и посмотрел на меня из своих прямоугольных "пенсне".
Я стала прокручивать фрагменты из воспоминаний в голове, искала хоть одну картинку, в которой мой кулак бы несколько раз стукнул по двери.
– Нет. – ответила я.
– А когда-нибудь научишься?
Теперь я улыбнулась.
– Я не шучу, я не хочу умереть от сердечного приступа.
"смерть…" – это слово врезалось мне в голову и наворачивало круги. Улыбка исчезла.
Проходя по кабинету, я внимательно осматривала каждый уголок, каждый выступ и каждый фонарик, папа пристально следил за мной.
Папин кабинет похож на нору: без окон, без источника кислорода, без отверстия вентиляции. В нём темно, а единственная настольная лампочка не справляется в борьбе со мраком. Тут всегда сухо, тепло, и пахнет какой-то новой книгой. Это небольшая комната, в которой по середине стоит стол, одна стена закрыта стеллажом, набитым разными папками, коробками, книгами. В правом углу комнаты стоит кресло, компактное, элегантное, кожаное, но это кресло – самая дорогая, пожалуй, вещь в доме.
Когда я была маленькой, я обожала это кресло, любила прятаться в нём и пить горячий шоколад. Тогда это кресло было для меня надёжным гигантом, который мог меня защитить, а теперь я не уверенна помещусь ли я в него вообще. Зачем оно тогда папе? Если я не могу в него сесть, то он – тем более.
"очередной повод показать своё денежноё превосходство над другими"– подумала я и ухмыльнулась.
Я подняла взгляд на папины руки, они держали конверт и нервно теребили его. Мои глаза округлились, когда я увидела инициалы своей мамы на углу конверта. Первым порывом было вырвать из папиных рук, но я моргнула и увидела там уже совсем другие буквы.
"точно крыша поехала"
Папа наблюдал за мной.
Мы оба молчали, хоть и знали: кто о чём думает. Перед глазами всплывали картинки с того дня. Он однозначно постарел за эти несколько месяцев. Под глазами его виднелись слишком ранние морщинки, на лбу, между бровей виднелась уже чёткая прорезь, волосы немного поседели, а глаза потускнели. Я посмотрела на него – он поймал мой взгляд. Я готовилась к его вопросу.
– Ты видела её? – тихо прозвучал его голос, будто мы не одни и нас кто-то может услышать.
Нет, не видела, но я не хотела расстраивать его, папа в очередной раз ожидал услышать, что мама им интересуется. Но за все наши с ней разговоры, она ни разу не спросила про него. Я представила его огорчённый вид и грустные глаза.
– Да. – соврала я.
Папа резко поднял на меня голову. Его чёрные волосы с редкой сединой упали на глаза.
– Она спрашивала про тебя. Волнуется. – я старалась не бегать глазами по комнате, сдержалась от того, чтобы облизнуть губы. Но папа бы этого не заметил, он переваривал услышанное.
– И что она спрашивала? Что говорила? – у папы заплетался язык.
– Говорила, что ты неважно выглядишь в последнее