на моём теле, который у меня никогда не иссякал, а потому мне и не было жалко. Одной блохой больше, одной меньше, – надоело, так и стряхнул всех разом. Мне настоящая возлюбленная – прекрасная женщина и умный друг нужна. А блоха, даже крылатая, ею быть не может.
– И Уничка была блохой? – спросила Нэя.
– Нет.
– Ну, так и найди её, коли уж тебя так потянуло возродить в себе молодость чувств. Да и Анит молодая совсем…
Что-то сдвинулось в Чапосе, чугунное лицо заметно смягчилось, крупные губы расползлись не в ухмылке, а в настоящей улыбке, – Она не Эля. Она не простит. И тогда её не купишь. Да и где я её найду? Умчалась как ветер, не догонишь.
– Не можешь ты быть ничьим возлюбленным, – сказала Нэя, приказав себе не бояться его.
– Слышал я, что Эля моя давно уж ублажает Инара Цульфа. Так что после такого прелого мешка как он, я к ней, пожалуй, побрезгую и прикоснуться.
– Заладил «моя»! Давно она не твоя!
– Моя. Только я её вышвырнул и позволил ей быть как бы ничейной. А захотел бы, вырвал бы у любого, после чего оторвал бы ей одну руку и одну ногу, оставив из щедрости одну ногу, чтобы ей прыгать, а руку, чтобы можно было костыль держать. Но пусть не переживает, – месть ничтожной блохе для меня унизительна.
– За что ж ты так о ней?! – изумилась его злобности Нэя, хотя и изумляться уже устала.
– За то, что она знает и сама. Она обворовала меня очень крупно, как ни одна мразь никогда не смела! Она чужих детей из себя выдавила, едва не подохнув, – а по мне лучше бы и подохла! – и мне подсунула как моих собственных. И только когда они подросли, я понял, – не мои дети!
– Чьи же? – опять изумилась Нэя.
– Она знает, с кем на окраине страны у самых диких джунглей, а позже в одной милой усадебке устроила себе развлечение, как сбежала вместе с одним отцом приличного семейства. А чтобы не прослыть падшей, придумала для простака Чапоса историю о похищении невинной девушки страшными сектантами. Целый год там жила, то ли наркоманкой стала, то ли где-то головой ударилась, отшибли ли ей память умышленно, только она бред от яви уже не отличала. Точно умерла бы совсем скоро, что называется, не приходя в сознание. Привёз её в столицу незнамо кто, да и кинул в гущу толпы. Она и прибрела, используя остатки прежней памяти, к школе Искусств. Стоит она возле «Дома лакомок», пирожное уплетает, которое выклянчила у какой-то сердобольной посетительницы. И удивительное же совпадение, но увидели её там Гелия с Ифисой. Полакомиться зашли в любимое всеми местечко. И определили её из жалости к одному психиатру на излечение. А тот лишь бы кому не помогал. Элей же заинтересовался, поскольку он любитель разгадывать всякие психологические головоломки. А в её голове на тот момент что-то не то бултыхалось, как выяснилось. И он за несколько дней или около того голову её от лишних примесей очистил! Она как новенькая стала. Встретил целитель меня и говорит: «Возьми себе жену для своей новой усадьбы, коли уж с Нэей у тебя не задалось. Надеюсь, моей вины в том не видишь»?