и начала плескать на себя, прислушиваясь тем же временем к голосам Мя и урсолака. Говорили они, впрочем, на родном языке Армуфа, так что я понимала из десяти слов, дай боги, два, и то, не зная прочих, могла не угадать смысл.
Смывать присохшую кровь всегда трудно, так что я полностью сосредоточилась на этой процедуре, заодно внимательно слушая свои ощущения. Легкий звон в ушах, да немного, совсем чуть на вдохе с левой стороны саднит, там, где отвратительные корешки колдовского ириса оплетали легкое. Я не сомневалась, что чудо-лапки Тихонького сделали все возможное, чтобы извлечь цветок с наименьшим для меня вредом. Ручки Мя были не просто золотыми – бриллиантовыми. В этом замечательном Мире услуги хороших целителей, пользовавших как традиционное лечение, так и магию, ценились высоко. Но то, что с помощью искусства хилера36 творил синеносый фир дарриг, было доступно единицам. Поэтому здесь, в Дэрхастоне, где ввязаться потасовку было проще, чем сосчитать до десяти, Мя был очень важной и ценимой фигурой. Обидеть Тихонького – значило навлечь на себя гнев и месть предводителей всех местных крупных банд и картелей. Поэтому его холили и оберегали, и отдали в его полное распоряжение весь Змеиный Хвост.
Размышляя о том, какие бы возможности мог получить фир дарриг за пределами вольного города, я решила, что за обладание таким врачевателем могли разгореться самые настоящие гражданские войны. Так что пусть это ехидное сокровище сидит себе под прикрытием загадочной магии местных гор, собирает диковины со всех уголков Мира и байки слушает.
Наконец-то удалось оттереть последние бурые потеки, попутно вымочив косу чуть не на половину. Теперь волосы липли к телу и противно холодили кожу. Я передернула плечами, распрямилась над умывальником… И снова невольно передернулась, увидев напротив привидение. Мгновением позже я опознала отражение собственного лица. Зеркало, будь они все не ладны. Я всегда старалась избегать этих беспощадных стекол, в последние годы активно заполнявших жилища многих обитателей Мира или лавки торговцев побогаче. Но вот не удалось в кои-то веки улизнуть от встречи – с самой собой.
По ту сторону зеркальной глади на меня мрачно взирало узкое, вытянутое, если не сказать – лошадиное лицо. Я попыталась улыбнуться. Ну, ничего так, можно смотреть, не шарахаясь. Подавшись к зеркалу поближе, я всмотрелась в глаза отражения. Несколько тяжелые веки делали взгляд вечно утомленным, а временами – скорбным. Зеленым цветом радужки и вертикальными зрачками в этом Мире никого нельзя удивить, хотя временами вспыхивающий внутренний серебряный огонь заставляет видевших его обмирать. Я показала себе язык, сморщила длинный хищный нос. Пошевелила ушами. Уши у меня, кстати, смешные: оттопыренные, с заостренными кончиками, почти как у эльфов. Только кончики эти не торчат гордо вверх, а словно бы увяли и оттого находились чуть не параллельно плечам. И мочки отсутствовали. Зато я умею ушами шевелить…
Да уж, при таком портрете и росте под два