по реке Унукалхай. Перемирие с Трикс, начало дружбы с Харатаном и натянутые отношения с майором и его солдатами, которые вынужденно терпели меня.
Я всегда оставался на судне. На берег меня не пускали, как майор и грозился еще в Аласартипе. Зато сам Тирон вместе с двумя бойцами покидали «Канопус» у каждого встреченного поселения, чтобы обновить разведданные. Затем майор возвращался, задумчиво смотрел на исписанную мной карту и называл новые места нападения Кастора.
Судя по активности партизан и жестокости, с которой те устраивали налеты на имперские суда и аванпосты, картина вырисовывалась пугающая. Однако свои выводы я держал при себе, уверяя майора, что, когда настанет день выбирать, по какому притоку реки идти, дам точный ответ.
Его это устраивало. А пока я не создавал проблем, меня просто не замечали.
Дни опять превращались в рутину.
Подъем, прием пищи, работа с картами и бумагами по Кастору. Сухие приветствия с командой и теплые кивки с Трикс. Короткие беседы с механиком, когда он поднимался проветриться на верхнюю палубу, и раскаленное солнце, тонущее в рваных облаках и грязных водах Унукалхай.
Я все пристальнее присматривался к этой реке. И на то были свои причины.
В экспедициях, как упоминалось ранее, мне часто приходилось сражаться не столько с людьми, с которыми можно было договориться, сколько с силами природы. И, поверьте моему опыту, им чужды наши молитвы. Торговаться они не умеют и милосердия не знают.
На пиках Антареса мне противостояли горы. На Млечных Равнинах – суровая степь. В лесах народа гальзарамов то были джунгли.
Считая эти силы чем-то эфемерным или обобщенным, я не придавал им особого значения, пока однажды шаман племен Аль Нахт не помог мне прозреть. Он дал им вполне емкое имя – духи, а затем провел обряд, который позволил мне с его помощью ощутить их, почти прикоснуться. И теперь духи меня не отпускали, являя свою волю, лишенную всякой логики, но не безупречной красоты. Дуновение легкого ветерка, разразившийся страшный ливень, внезапно налетевший буран, теплый рассвет, яркое солнце – все это были духи.
И вот у Унукалхай был свой. Она присматривалась к нам, показывая норовистый характер. Если море Облаков приняло «Канопус» радушно, то река играла с нами. То позволяла беспрепятственно идти от поселения к поселению, то заставляла волочиться по опасным водам. То была спокойна, то пенилась, злясь на нас.
Мы знакомились с духом реки и показывали, на что способны. Латали все вместе обшивку судна, сообща разбирали завалы после паводков, помогали по мере сил механику, который работал на износ. А еще боролись с возрастающей жарой, надоедливыми насекомыми и жуткой готовкой нашего повара.
Когда Унукалхай проверила нас на прочность и оказалась удовлетворена, нам было подарено три спокойных дня. Строптивая река сменила гнев на милость. Мы могли отоспаться и отдохнуть.
С момента, как мы покинули Аласартип, прошло девять дней.
10
За утро мы повстречали уже пятую лодку туземцев и два боевых катера имперцев.
Капитан, стоявший на носу «Канопуса» и потягивавший