от неожиданности. «Крота» такая реакция на его появление вполне устроила. А видок у него был ещё тот! Лоб, левый глаз и всю щеку пересекал страшный красноватый шрам, делая выражение лица зловещим и пугающим, взгляд единственного глаза леденит душу, а от усмешки тонких мёртвых губ меня охватывает озноб. Банда молодчиков в Аделоне, у которых по капризу Сьюзи мы брали интервью, ничто по сравнению с этим чудовищем. «Крот» долго, молча разглядывает меня и, наконец, разлепляет губы:
– Так говоришь, в Мондакорре никого не подсаживал, так что ли? И наши ребята тому свидетели, да?
Как только «Бульдог» исчезает, «Икс-космос» вплотную подъезжает ко мне. Из неё вываливаются четверо. Вид у них весёлый. Избить человека для них всего лишь небольшое развлечение.
– А ты ничего не напутал, придурок?
Одноглазый вертит в руках что-то блестящее, похожее на кастет, тон угрожающий, и я спешу ответить:
– Клянусь своим шефом! В Мондакорре я только выпил фруктовый сок и всё. Я даже ни с кем не разговаривал, кроме ремонтников на заправке.
– Ой ли? – его кривая усмешка не обещает ничего хорошего. – Подумай хорошенько, у тебя есть ещё время. А я дам подсказку. Старичок с таким чёрненьким чемоданчиком.
– Старичок? – я делаю вид, что пытаюсь что-то вспомнить. – Может там и были старики, но мне было не до них, честное слово. Такая жара! У меня пересохло в горле, и я спешил утолить жажду. К тому же, у меня срочная работа на студии, и поэтому я торопился.
Изо всех сил стремлюсь не показать своего страха. Перед глазами всё время стоит профессор, и это придаёт мне силы. Желание помочь ему заставляет меня лгать и изворачиваться. Сейчас, когда наступил самый главный момент, хочу только одного, чтобы моя ложь как можно больше походила на правду.
– Да ну? – одноглазый недоверчиво ухмыляется. – Откуда же тогда у тебя в салоне такая вонь?
Этот неприятный запах оставил профессор. Вернее, его странная одежда. Вначале теряюсь, но ответ нахожу быстро.
– Ах, это, – говорю, улыбаясь, – я настолько к ней привык, что уже и не чувствую её. В Аделоне мы снимали в гетто. Иногда приходилось подвозить кое-кого из их обитателей на съёмки, вот и провонялось. Чего только не пробовал, чтобы избавиться от этого аромата, но ничего не помогло. Умные люди посоветовали поменять обшивку. Как вы думаете, это поможет?
Одноглазый хмыкает, затем берёт у одного из «кротов» газету с огромным портретом по середине и встряхивает её.
– Я ищу одного папашку, – как бы доверительно сообщает он мне.
– Своего, что ли? – пробую шутить.
– Вот этого! – он сует мне в лицо фотографию Гаросса. – Я его очень люблю.
– О! – оживляюсь я. – Этого папашку я тоже люблю! Ещё бы! За него обещают большие денежки!
– Заткнись!
Блондин, не глядя, возвращает газету подручному и снова устремляет на меня свой единственный глаз. По нему вижу, что он мне верит. Значит, я неплохо