не было. Агера и папа Эгрон давно уже были в отношениях, именно поэтому бордель пользовался покровительством и защитой местных воров. Любила ли она пожилого преступника, Лейт не знал. Скорее всего, да. Иначе она бы тут не осталась.
Думая об этом, Лейт, наконец, выудил из ящика альбом и карандаш. На душе сразу стало как-то легче. Его давним увлечением был рисунок. Он прекрасно помнил, когда ему было лет семь, в публичный дом к Агере пожаловал художник. Ему требовалась девушка с творческим складом ума и хорошим чувством юмора. В дневное время художник пил сладкое вино и рисовал портреты девушек, а в ночное развлекался со своей избранницей.
– Чтобы рисовать картины, мальчуган… – Говорил тот в моменты пьяного откровения. – нужно впитывать жизнь, словно лесной мох впитывает дождевую воду. Накапливая энергию жизни с ее радостями и несчастьями, ты сможешь ее вылить на холст и создать шедевр. Твори, когда тебе очень плохо. Твори, когда тебе очень хорошо. Но никогда не рисуй, когда твоя жизнь спокойная и размеренная.
Сейчас Лейту было грустно, и потому его карандаш зашуршал по бумаге, создавая образ молодой Агеры, обнимающей семилетнего мальчика. Его всегда удивляла эта магия рисунка. Он, словно, печатал воспоминания, даруя им форму и объем. Так, постепенно, плохое настроение улетучивалось, а ему на смену приходило семейное тепло – ощущение заботы и собственной ценности.
Он не помнил, сколько прошло времени. Это случалось часто за творческой работой. Минуты замирали, и жизнь – тоже, она словно готовилась к прыжку на лист дешевой бумаги. Но когда Лейт закончил, на его лице уже не было той угрюмой мины, лишь мальчишеская улыбка да фиалковый синяк на всю щеку.
Отложив в сторону карандаш, он полюбовался на свои зарисовки: мальчик выглядел счастливым, а вот лицо Агеры было скрыто в тени; размытый силуэт Эгрона и вовсе притаился на почтительном расстоянии от них.
«– Странно.» – Подумал Лейт…
Сложив альбом и карандаш обратно в ящик, Лейт подошел к окну. Ночь стелилась по улицам черным шелком, окутывая город мрачной загадочностью. Единственное, что давало ей отпор, так это редкое мерцание уличных фонарей, да тусклый свет домашних лучин. Несмотря на позднее время, в этом районе города всегда было людно. Вот и сейчас до Лейта доносились звуки ругани и потасовок, яростных криков и лающего смеха.
Он не любил Далинград. В глубине души он всегда хотел посмотреть мир, да осесть в какой-нибудь прогрессивной столице. Но его работа и долг перед Эгроном не позволяли ему витать в облаках. Двоедушников – разноглазых нигде не любят, а в этом городе Лейт имеет авторитет и покровителя. Здесь банально безопасно, хотя по его ремеслу и не скажешь.
Лейт сел на подоконник, свесив ноги на улицу, и закурил. Внизу у входа в бордель терся подозрительно знакомый тип. Он что-то возбужденно говорил вышибалам, даже ругался с ними, рискуя остаться без зубов.
Лейт выпустил колечко сизого дыма и улыбнулся, когда, наконец, разглядел фигуру незваного гостя.
– Ребята, он ко мне! Впустите его! – Крикнул