на еще одном выпускаемом облаке дыма (давно, видимо, не курил), но через секунду вернулся глазами к Феликсу:
– Какую машину? – переспросил он.
– Ну… победитель забирает машину проигравшего…
– Не… такого я не слышал, – простодушно ответил Леша.
Подумал и повторил:
– Нет, такого тут не бывает. Ты, наверное, американских фильмов насмотрелся?
О стрит-рейсинге, гонках по городу, Феликс знал, но чтобы тут, в Донецке, – действительно слышал впервые.
– …а оператор эту самую гонку снимает с пассажирского места, правильно?
– Правильно, – кивнул Леша Шматко, – это и называется «ехать оператором в машине».
Он хотел было еще что-то сказать, но увидел кого-то за спиной у Феликса, воткнул сигарету в губы и подхватил с асфальта свою тяжелую Бетакам.
– Ну, я пошел.
Это был Подскребаев. В своей неизменной белой рубашке с короткими рукавами. Он несильно хлопнул Феликса по плечу, наклонился близко к его лицу, но взглядом проводил Лешу Шматко с камерой.
Сказал коротко:
– Вон, видишь возле Танка микроавтобус стоит? Бери свою камеру и бегом туда.
Ни «здрасьте», ни «как дела»…
Сказал и пошагал дальше через толпу, неторопливо отодвигая в стороны попадавшихся на пути.
Вот теперь Феликс понимал, зачем он здесь и что от него сегодня потребуется.
Он вернулся к своему зеленому Ланосу и, поразмышляв, взял две камеры: Соньку и ту самую миниатюрную Гоу-Прошку с набором крепежа.
Недалеко от Танка, памятника герою Великой Отечественной полковнику Гринкевичу, который (якобы) на этом танке самым первым ворвался в Донецк и освободил шахтерский город от фашистов, стоял наглухо затонированный Mercedes Sprinter.
Какая ирония – рядышком русский Т-34 из прошлого и немецкий автопром из сегодня.
У открытой двери Спринтера стоял здоровый коротко стриженый крепкий парень, гладко выбритый, и – так же, как и Подскребаев, – в белой рубашке с коротким рукавом и в черных тщательно отглаженных брюках. Он перегородил дорогу Мудрицкому и оглядел с головы до ног, но услышав из автобуса чей-то голос, проговоривший слово «оператор», отодвинулся в сторону. Феликс втиснулся внутрь со своей немаленькой сумкой, широкая спина за ним тут же вернулась на место.
Со свету Мудрицкий наткнулся на чьи-то ноги, споткнулся через что-то громоздкое, больно ударившее по ноге, но быстро сориентировался, сделал вглубь несколько широких размашистых шагов, словно по наклонившейся палубе, и упал на свободное место, взгромоздив на колени сумку с камерами.
И оглянулся.
В мягких кожаных креслах сидели, в общей сложности, человек восемь. У многих, как и у самого Мудрицкого, на руках сумки, а в проходе на полу – также сумки-кофры из-под камер и штативы. Такой же громоздкий штатив на полу и «ударил» Феликса по ноге.
Два самых передних кресла микроавтобуса, водительское и пассажирское, были развернуты в салон, и там возле лобового стекла получалось нечто вроде президиума.