не понял сразу в чем дело и хотел было поднять крик, что всем остальным по два стакана в день воды дают, а полковнику, видите ли, полведра потребовалось, но потом что-то его остановило и он сказал:
– Найду стало быть, помогу, но подождать надо пока остынет.
Он куда-то залез в закоулок машинного отделения и вынес парящей воды.
Вода плескалась, и скоро из половины ведра осталась едва ли треть.
Шевырев подошел к своему другу, есаулу Юрию Целютину:
– Понимаешь, Юра такое дело. Сейчас мы с тобой пойдем в машинное отделение, там есть одно местечко. Мы с тобой подержим шинели и отвернемся, а Варя… Ты женатый, должен все понимать.
Полковник достал из вещмешка приготовленную для перевязки на случай ранения чистую холстину и отдал ее Варе. Проходившие мимо моряки никак не могли понять, что делают два офицера на угловой площадке, закрыв от всех шинелями кого-то третьего, да такого роста, что за шинелями его почти не было видно.
Когда вернулись все трое к своему месту под трапом, Варя прижалась к уху отца:
– Спасибо, папочка!
Александр Николаевич Шевырев, казачий полковник, боевой офицер, прошедший две войны, поднялся по корабельному трапу, сел на ступеньку и долго-долго беззвучно плакал, стараясь не подать ни одного звука и не разбудить заснувшую наконец-то спокойным сном Варечку.
Глава 9
Уже на второй день пути «Екатеринодар» мало-помалу превратился в большой тесный бивак. Казаки как и на биваке перво-наперво сбились в небольшие группы, причем зачастую без чинов, по земляческому принципу. Так и получилось с группой войскового старшины Исаева. Все гундоровцы. Два офицера, один вахмистр, два урядника и один казак. Чтоб быть полезным друг-другу, все сразу нашли себе в группе дело.
Офицеры Исаев и Недиков на пару проводили время в беседах, и в который раз обсуждали эпизоды боевых действий в Северной Таврии. И за одно, чтоб быть при общем деле, стояли в непрекращающейся очереди за водой. Урядники Плешаков и Рягузов замешивали и лепили серые чухпышки, а старательный казак Зендиков по проторенной им дорожке неутомимо бегал к пароходным трубам и там их пек. Вахмистр Голоднов бдительно стерег земляческое имущество.
В морском переходе немало казаков взяли на себя добровольно роль вестовых.
– Господин войсковой старшина! Ну что ж вы это будете делать? Нам это казакам и привычней и сподручней.
– Господин полковник! Я мигом сделаю все. Мы ж одностаничники с вами.
Сыграло роль незыблемое правило фронтовиков, которому они следовали еще с боевых полей Галиции: первая забота об офицере, а потом – о себе.
Как только кто-либо из соседей по палубе заводил разговор, то тут же к ним присоединялся Никифор Зендиков, высокорослый, красивый казак с маленькими усиками.
– А я скажу так… Хозяйство было мое не малое? Немалое! Труда я в него вложил немало? Немало! А где и что теперь? От всего моего именья, как говорят, одни каменья… Нет молотилки, нет коней, нет быков, от живности в хлеву ничего не осталось.