продавая драгоценности танцовщицы, пока Пападжи не получил работу на железной дороге.
Махарани
Мамаджи также была махарани. Каждое утро она надевала девятиметровое сари, белые носки, черные туфли и отправлялась господствовать в доме. В княжестве, из которого она сбежала с сестрой, звания и титулы передавались по женской линии. Сыновья сестер раджи становились раджами, а сыновья самого раджи оставались лишь чиновниками, обреченными на забвение.
Однажды у раджи не оказалось наследников по линии сестры. Тогда удочерили двух девочек. Их знакомили с литературой и астрономией, учили манерам и музыке. В двенадцать лет им представили аристократических мальчиков, чтоб они выбрали себе мужа. Маленькие махарани играли со своими мужьями в прятки, читали сказки в библиотеке дворца.
Дворцовые интриги и черная магия кружили вокруг сестер, как осы. Им в комнату подбрасывали кобру, а в кровати оставляли лезвия. Кто-то подсыпал в ужин яд. Мамаджи, угадав беду, не тронула пищу, но сестра с улыбкой стала есть.
Мамаджи схватила горло сестры и держала так, чтобы яд не проник дальше по телу, другой рукой она вытащила отравленный рис. Сестра стала лиловой, а потом белой, как бумага. Сильные пальцы спасли ей жизнь, но лишили голоса. Потому жених отказался от немой, а Пападжи взял обеих.
Пападжи не успел принять титула, но и сестры были приемными, а не кровными махарани. К тому же вес власти мелких махараджей стал в то время легче пера. Они командовали только у себя в поместье, англичане платили им жалованье и использовали как марионеток[16].
Но все равно жизнь во дворце стала слишком опасной. Никто не хотел, чтоб власть, хоть и зыбкая, перешла сыновьям приемных сестер. Любой мог толкнуть мальчиков у лестниц, поставить кипяток в проходе, плеснуть уксус под дверь, где поползет ребенок.
Сестры уехали к мужу в Дели, в подаренный его отцом хавели. Они начали жить как обычные люди, сами готовили себе еду и стояли в очередях за керосином. Слуги появились у них спустя годы, когда сыновья поступили на службу.
Мир тогда был неумолимым местом: вокруг плескались холера, желтуха, полиомиелит. Чувство легкого голода было постоянным и не заканчивалось после обеда. Но Мамаджи, верная обычаям затерянного мира, оставалась махарани и среди мух рыбных рядов, и в сарае, где покупала молоко буйволицы. Ни на минуту она не переставала считать себя княгиней, а сыновей раджами. Внучка Гаури, которой годами не находился жених, выводила ее из терпения.
Белая Лилия
Какая долгая зима! Зуб на зуб не попадает. Остыв от любви, вы дрожите в тонкой одежде, тайные любовники, стараетесь согреться объятиями. Разве хочется уходить из случайного гнезда и нести жизнь? Много счастья здесь, в разрушенных спальнях. А мы до сих пор напеваем на лестницах песенку Гаури:
Никто на меня не посмотрит,
Никто меня не полюбит.
Даже в лавке горчицы больше веселья.
Мы еще слышим сладкий запах ее пота, поднятый движением тканей, когда она усаживалась