в результате принес и спрятал снотворное в свой кроватный тайничок, впервые за последнее время испытывая некое подобие удовлетворения и спокойствия, надобного человеку ежедневно для существования: теперь можно будет уйти в любой момент. С вечера вежливо пожелать всем спокойной ночи, выпить таблетки, и до свидания. Больше никому не удастся его мучить. Да. Вот так. А вы думали, что можно бесконечно мучить Глебушку? Нет, нельзя, всякое безобразие имеет свой предел.
Однако имея под рукой достаточно близкую и лёгкую смерть, как ни странно, Заваркин попытался от неё воздержаться, использую довод: «Помереть всегда успею», к тому же пришел два раза подряд Аркадий, вздернул настрой до терпимого уровня. После его ухода во второй раз даже подумалось: «Не все так плохо, не всё, годик-другой можно еще перетерпеть».
Стоило, однако, посетить бюро трудоустройства, сбегать бесполезно в три места, где работы не оказалось, вернуться и включить телевизор, увидеть новости насыщенные чёрной кровью на белом снегу автотрассы, трупами погибших в катастрофах, фильмы, в коих самые изощерённые издевательства, будто над собственным достоинством, а потом в траурном молчании пойти спать. «Нет, со страной покончено, народом тоже, в мире остались сплошные выродки, все без исключения, а я так особенный».
Не пожелав «спокойной ночи» брату, как только свет погас, нашарил припрятанные таблетки. Хватит, сколько можно терпеть? Но как глотать без воды? Аркаша, где ты, приди – спаси, помоги. Короче, все как всегда – решил умереть и не умер. Зажевал пару таблеток перед тем, как сходить за стаканом воды, задумался что-то и уснул, представляете? Ну, полнейшее ничтожество, небольшая, опрятная помойная ямка, дальше просто некуда – край, конец огорода.
Сдохнуть толком, как следует, и то не умеет. В школе не проходили? Утро и день промаялся, дожидаясь следующей ночи. Решил напоследок сходить – прогуляться. И вдруг по бульвару в районе Политехнического навстречу идет, как сама судьба – друг, нет – брат Аркадий, идёт и улыбается ему радостно-радостно. В воду опущенным утопленником Заваркин подплыл к нему как-то боком, рта раскрыть не в состоянии, зубы сжал и, знай, одно твердит про себя: умереть, умереть, умереть. Но внутренне сознает предстоящее: «Спасёт, значит, сегодня умирать не буду».
Однако, как на зло, Аркадий куда-то безумно спешил, времени поболтать не нашлось, кивнул знакомому трупу, коих на улицах нынче много плавает, бросил острый взгляд и пошел себе далее.
«Ну вот и всё. Наконец-то! – воскликнул громко, не обращая внимания на прохожих. – Пришла пора, не отвертишься больше мне!».
Его вроде как мрачная радость охватила: надо умереть сегодня, таков перст судьбы. Ждать ночи совершенно даже не к чему, пора наконец-то одним разом оборвать дурацкое существование и прекратить эти ужасные мучения. Пора снизойти к себе, освободиться.
Аркашина спина удалялась дальше и дальше,