что делает. Девушка, воспитанная в холе и заботе, едва ли может трезво взглянуть на эту ситуацию. Если бы она видела и слышала то, что видел и слышал я в Кембридже, то осознала бы, что попала в очень трудное положение.
Пару часов тому назад произошло нечто странное. Я пошел на кухню, поискать Бетси, и увидел, как мисс Ясс раскладывает на столе какие-то травы. Я спросил, что это, и она сказала:
– Пижма и болотная мята.
Я сказал, что не слышал про их использование в кулинарии, а она ответила:
– Смотря что готовить, верно?
Сегодня рано утром в гостиной я внезапно повернулся и увидел, что Евфимия смотрит на меня с откровенным отвращением. Никогда не сталкивался с такой открытой неприязнью. Что бы это значило?
Неприятная сцена после обеда. Выпив кофе, мы перешли в гостиную, и Эффи начала барабанить по пианино, постоянно жалуясь, что для игры у нее слишком замерзли руки и что инструмент совершенно расстроен. Ну что же, мы сами лишили себя возможности играть на отличном пианино, отвернувшись от миссис Пейтресс.
Я сел на диван рядом с мамой и открыл книгу, а она занялась вышиванием. Евфимия играла все громче и громче, наконец я вышел из себя и почти закричал на нее:
– Под твой грохот невозможно читать.
Какая же она эгоистка! Ради своего удовольствия готова забыть про всех остальных.
– Можешь подняться и читать у себя в комнате, – сказала сестра. – Ты проводишь там немало времени. Одному небу известно, чем ты занимаешься.
При этих словах она многозначительно посмотрела на меня.
– Ты слишком много читаешь, – пробормотала мама. С губы у нее свисала нитка, и она была похожа на хорька с мышью в зубах. – Ты совсем как твой отец, он тоже вечно сидел, уткнувшись носом в книгу.
В редкие дни, подумал я, когда был дома и трезвый.
Потом Евфимия сказала:
– Ричард, люди гораздо интереснее книг… Их нельзя поставить на полку, когда надоест.
– Никогда не считал людей неинтересными. Наоборот, они всегда казались мне удивительными и такими разными, что я люблю, уединившись с книгой, неспешно наслаждаться историями их жизней, – ответил я.
– Все с тобой ясно! Ты считаешь, что люди созданы для твоей пользы, – сказала сестра.
– Смешно. Это ведь именно тебя интересует в людях только то, что они могут дать.
Мама упрекнула меня, не выпуская изо рта нитки.
Мои слова задели Евфимию.
– Это ложь. Люди стараются для меня потому, что я им нравлюсь, и потому, что сами этого хотят. А кто захочет сделать что-нибудь для тебя?
– Думаешь, меня не любят?
– Если вы собираетесь ругаться, то я пошла спать, – произнесла мама.
– Я не хочу ссориться, брат первый начал.
– Эффи, ты ведешь себя как маленькая. Я и прежде говорила, скажу и теперь, что ты старше Ричарда и должна быть более сдержанной.
Евфимия съязвила:
– Скажешь ли ты это, когда мне исполнится пятьдесят,