на другом конце трибуны. Воспользовавшись моментом, я быстро спускаюсь тремя рядами ниже в боковом проёме, после чего сажусь на лавку. И уже по лавке подползаю к Овечкиной. Уж её-то кудрявую башку я узнаю из тысячи. Такой шевелюре могут позавидовать даже негры.
Заметив меня, Овечкина испуганно вздрагивает и зажимает рот ладонью. Я прислоняю палец к своей пасти и шикаю на неё.
– Как ты здесь оказалась? – спрашивает Лариса, хлопая округлившимися глазами.
– Жопой об косяк, – отшучиваюсь я, ища глазами старосту.
Пока у доски решаются какие-то важные экономические задачи, слухи о моём прибытии наконец-то доходят до нижних рядов и привлекают уйму внимания. Даже внимание старосты.
Овечкина продолжает доставать меня и трясти за руку, когда мой и Пашкин взгляды встречаются.
Я поднимаю брови. Он сердито хмурится.
Я закатываю глаза. Он крутит пальцем у виска.
Этот пёс портит мне всю малину. Сейчас я – звезда чудного утреннего шоу, и он не помешает мне насладиться триумфом.
Ладно, беру слова назад. Наслаждаться, реально наслаждаться вниманием у меня получается минут пять. Потом это всё превращается в настоящий заёб.
– Какого хуя они пялятся? – кивая на озирающиеся в мою сторону нижние ряды, спрашиваю я.
– Ещё бы они не пялились, – отвечает Лариса, пудрящая лицо.
Усатый дед объявляет начало перерыва. Вся эта шушера начинает расходиться, но не перестаёт поглядывать в мою сторону. Это реально меня раздражает. Я чувствую себя клоуном в цирке. Хотя это они, а не я, придурки и чудики.
– Лер, – снова говорит Овечкина, – пару дней назад ты навела шумиху в столовой. Сегодня залезла на пары Александра Сергеевича по дереву. – Я улавливаю в словах Ларисы некое осуждение… или обиду, и это меня не радует. Овечкина кидает косметичку обратно в рюкзак, где, походу, валяются одни бабские принадлежности, и прижигает меня взглядом. – Ты теперь в центре внимания.
– Это чё, плохо?
Лариса пожимает плечами и опускает глаза обратно в свой рюкзак.
– Ты совсем на себя непохожа, – произносит та и достаёт какую-то мелкую синюю коробку. – Держи, – она протягивает её мне не глядя. – Я купила тебе линзы.
Я тут же выхватываю линзы из её руки и с жадностью голодного зверя начинаю распаковывать коробку.
Действительно, в ней находятся несколько пар линз. Не передать словами, как это меня приободряет.
Я кидаюсь обнимать надутую Ларису, сгребая её локтем за шею. Она ойкает и поджимает губы, но я-то на опыте и знаю, как обращаться с дамами.
– Девчуля, – распеваю я. – Ты просто Богиня. Ты знала это? Знала, ну точно же знала! Богиня моя!
Овечкина фыркает, но я всё равно замечаю, как на её губах проскальзывает намёк на улыбку. На моих-то она уже давно сияет. Такое счастье привалило.
Спустя ещё минут пять Лариса демонстрирует мне свои навыки вставляния… или вставливания, в общем, помогает с линзами. Несколько раз эта пуделиха почти выкалывает мне глаз ногтями, и я даже обзываю её дурой вслух.