это слово грешники в аду
Со скрежетом и стоном произносят;
Как у тебя, духовного лица,
Врача души, решителя грехов
И моего испытанного друга –
Как у тебя теперь достало духу
Меня терзать ужасным словом «изгнан»?
Помешанный, безумный человек!
Дай мне сказать два слова.
Чтоб опять
Заговорить о ссылке?
Я хочу
Оружье дать тебе, чтоб это слово
Ты отразил. В беде услада – мудрость.
Она тебя утешит и в изгнаньи.
Опять оно, изгнанье! – К черту мудрость!
Не может, ведь, создать она Джульетту,
Переместить Верону, отменить
Мой приговор. Когда она бессильна,
То нечего о ней и говорить.
Я вижу, что нет слуха у безумцев.
Как быть ему, когда у мудрецов
Нет зрения?
Обсудим-ка с тобою
Твои дела.
Как можешь ты судить
О том, чего не чувствуешь? Когда бы
Ты молод был, как я, любил Джульетту,
Обвенчан был лишь час тому назад,
Сведен с ума и умертвил Тибальда
И изгнан был, как я, – тогда бы ты
Мог говорить; ты волосы бы рвал
И на землю упал бы так, как я,
Чтоб мерку снять для будущей могилы.
Стучат в дверь.
Вставай, уйди, Ромео! Милый, спрячься.
Не спрячусь я, пока пары от вздохов
Меня от глаз не скроют, как туман.
Стучат.
Кто там стучит? кто там? – Вставай, Ромео.
Вставай; тебя здесь могут захватить.
Стучат.
Беги в мою молельную. – Сейчас!
О Господи, как он упрям. – Иду!
Стучат.
Кто громко так стучится? Вы откуда?
Что нужно вам?
Впустите, и тогда
Узнаете. Синьорою Джульеттой
Я прислана.
О, если так, добро
Пожаловать.
Святой отец, скажите –
Где муж моей синьоры, где Ромео?
Вон, на полу, он опьянел от слез.
Как и моя синьора: с нею то же.
О, горькое сочувствие! бедняжки!
Как раз вот так лежит она и плачет
Безудержно. – Да будьте же мужчиной;
Ну, встаньте для Джульетты, для нее!
Зачем вздыхать так глубоко?
Ах, няня!
Синьор, синьор, ведь смерть – конец всему.
Ты о Джульетте здесь упомянула?
Ну, что она? считает ли меня
Она теперь убийцей закоснелым?
Ведь колыбель счастливых наших дней
Я