не успела договорить, а Виктор и Лариса уже смеялись. Кранчевский спешно поставил чашку на блюдце на краю стола, подбежал к невесте, крепко обнял, уткнулся в щёку, развернул на терракоте веранды и захохотал в ухо:
– Машка, глупая моя ревнивица, это же Лариса, дочь хозяина дачи. Значит, и сама хозяйка. – Виктор продолжал крутить Машу в руках, запутываясь в её волосах и задыхаясь от близости. До последнего момента Виктор не был уверен, что Маша приедет, а теперь откровенно радовался тому, что можно будет целый вечер не заниматься противной диссертацией, списав всё на занятость. Юноша хохотал и весёлые искорки снопами валились из близоруких глаз, перескакивая через стёкла очков. Маша следила одновременно за женихом, за незнакомкой, которая села на стул, и счастливо улыбалась; обида и подозрение улетучились вмиг, голова девушки кружилась, и в калейдоскопе движения кроме лиц полетали цветы, небо, деревья, дача. Маша вдруг почувствовала, как теряет равновесие, и в последний момент попыталась освободиться от объятий.
– Пусти, уронишь, – почти потребовала она и тут же увалилась на стол. Кружка, блюдце, диссертация и ручка покатились по наклону на пол. Лариса инстинктивно попробовала удержать стол, но масса тела намного превышала силу рук, поэтому предметы негромко бухнулись об пол.
– Блин! Стаскина «мадонна», – первое, что выкрикнул Виктор, отпуская Машу совсем и кинувшись к чашке. Красивая фаянсовая посудина лежала на кафеле с отколотой ручкой и треснутая в нескольких местах, – Всё, девчонки, пощады мне не будет, – Виктор притронулся к разбитой чашке, как к близкому умершему: робко, одними кончиками пальцев. Испуг и скорбь на его лице заставили девушек округлить глаза.
– Какая ещё Мадонна? – не поняла Маша, оглядываясь по сторонам.
– Да, это точно «мадонна», – Лариса подошла, осмелилась поднять чашку и стала её рассматривать.
– Что же мне теперь делать? – Виктор осел на стул и от отчаяния чуть не заплакал.
8
Автобус со студентами волочился по просёлочным дорогам: после Луховиц плохой, но всё же асфальт, закончился, и теперь машину кидало из стороны в сторону на ухабах и размоях земляной дороги, а вместе с ней кидало и мяло пассажиров. Песни под гитару, так активно начатые в начале, после часа пути умолкли, студенты уткнулись в передние сидения и старались пережить остаток поездки кто как мог. В задней части автобуса горой над всеми возвышались сумки, занявшие пол и сидения двух предпоследних рядов, и Попинко, скрестивший руки на ручке большущей корзины и бережливо сжимающий поклажу. В проход корзина не встала, на заднем сидении, где был весь багаж, для неё места не было тоже, пришлось держать на руках, загораживая вид примостившимся сзади Ячеку и Сычёвой. Впрочем, они это неудобство не особо замечали, ибо всю дорогу не прекращали оживлённую беседу. О чём говорили подружившиеся так сразу девушка и парень догадаться было трудно из-за шума мотора и звуков