возле подъезда заведующая произнесла:
– Надо было ответить. Я всех вас люблю. Как-нибудь так…
Женька неловко пожал протянутую ему руку, опустил голову и нырнул в служебную машину, ждавшую возле дома. Машина откинула Женьку на спинку сиденья и нервно завихляла между грязных куч снега, сдвинутых трактором на край дороги. Женька смотрел в боковое стекло, но ничего там не видел. Покрытое белым разлапистым узором, оно отделило его от внешнего мира, оставив наедине с мыслями. «Почему я растерялся? – спрашивал себя Женька. – Ведь знал: брошенных детей нельзя выделять. Сперва это обнадеживает, но потом заставляет страдать». Должно быть, безотцовщина, хоть и не была такой уж болезненной, – в отличие от малыша у Женьки были мама, дедушка, бабушка, благодаря которым ему удалось не остаться в обиде на окружающий мир, – все-таки зудила.
Много позднее жизнь опять привела Женьку в изначальную точку. Дочь Дина окончила медицинский институт и стала работать педиатром. Причем судьба распорядилась так, что лечить ей выпало именно детей-сирот. Лечить сутками и, подчас, без выходных. И все с тем же вопросом: «А вы меня любите?» Забираясь глубоко в Женькину голову, рассказы Дины наполняли его историю новым содержанием. Теперь уже не индивидуальным – каждому по отдельности, но как бы солидарным – всем поровну.
Рассказ 4-й. «Наследник рода»
Семья, в которой выросла Нина Алексеевна, была завидной, поскольку одиннадцать детей – десять братьев и одна сестра – в Женькиной голове не умещались. Женька часто размышлял на эту тему и всегда приходил к мысли, что не так уж он и одинок на белом свете. Мальчик вообще представлял себя наследником крупного рода.
1
Абсолютным источником для такой истории была его прабабушка. В этой сухонькой, небольшого росточка старушке, носившей длинный платок, пришпиленный булавкой невероятных размеров, правнука впечатляло не количество детей – он реально не понимал, что это прабабушка и родила их всех, – а два других обстоятельства. Ведь будучи довольно разными по смыслу, оба укрепляли Женьку основательно, плодя ему все новые резоны умиляться корням. Во-первых, прабабушку звали не «Марь Петровна», что Женьке доводилось слышать в детсаду, во дворе или на улице. У нее было особенное и красивое имя – Александра Александровна. К тому же мальчик не сводил все к заурядному выводу – дескать, это просто «два раза Саша». В его сознании имя прабабушки ассоциировалось с набором звуков, составленных приятным образом. В нем Женька различал музыку.
Вслед за внуком Нина Алексеевна тоже произносила наречение матери, слышанное с детства. Причем делала это по звучно, навостряя гармонию своего взрослого, и посему более разлаженного, чем у ребенка, слуха.
А потом трепала Женьку по загривку:
– И вправду музыка!
От бабушкиной похвалы Женьке тоже становилось радостно. Снизу вверх глядя на Нину Алексеевну, так без оглядки