общий язык. Мы стали чем-то вроде друзей по работе, общение которых, как правило, прекращается, когда эта работа заканчивается. Марк веселый жизнерадостный и совершенно безобидный человек. Единственный его недостаток ‒ он не умеет молчать и все время забивает всем головы, если не рассказами из своей бурной молодости времен кадетства в Летной Академии, то постоянно что-то напевает или придумывает какой-нибудь розыгрыш. Его отец, какой-то там медиамагнат в Бухаресте и кроме Марика в семье еще четверо или пятеро братьев. Точно не помню. Про свою семью он не очень-то любит рассказывать, как и я про свою но, насколько мне известно, им особого дела до его судьбы нет. Кстати, он ненавидит свое имя и просит называть его Марк. Большинство людей с ним знакомые даже и не представляют, что его имя звучит немного иначе.
Я открыл четвертый кубик, где спал инженер по координации работ, геофизик Александр Колл. Это был крупный мужчина с густой черной бородой, обладающий обширными знаниями и опытом в нашем деле и который знает все о том, как и куда нужно сбрасывать траулеры. Как только мы достигнем цели полета, и спустимся на поверхность Проксима b, командование относительно нашей непосредственной миссии перейдет к нему. Мы все должны будем делать то, что он говорит, и естественно будем делать все, как он скажет.
Последний кубик, который я открыл, был выделен ученой по имени Марта Штеер, приставленной к нам довольно молодой особы, с какой-то там ученой степенью и не по возрасту наделенной должностью руководителя научного штаба изучения дальнего космоса. Белые прямые волосы до плеч, четкие черты лица, бледная кожа. Она была молода, спокойна в поведении и своей надменностью, как показалось без исключения всем, выражала превосходство вообще над людьми второго сорта, такими как мы.
– Командир, как Вы думаете, зачем они к нам ее подсадили?
– Глупый вопрос. – Маер встал и бросил пустую тарелку с ложкой в супрессор. – Ученые должны следить за всем, что происходит на борту и будет происходить на поверхности. А так как мы вне зоны досягаемости быстрым обменом информацией, она будет фиксировать все, что видит и думает, чтобы потом передать своим и те будут давать нашим действиям оценку. ‒ Он пожал плечами. ‒ Они потом сделают все так, будто все это научная экспедиция.
– А то, что у нас шестьсот тысяч тон стронция-90 в траулерах и нам нужно от него избавиться, это как? Тоже типа научный эксперимент? – я усмехнулся, все еще глядя, как плавно и равномерно под куполом соты поднималась и опускалась грудь девушки в синем комбинезоне.
– Я думаю, про это, они потом умолчат. – Командир вытер руки бумажным полотенцем, затем вытер бородку и, скомкав, бросил его вслед за тарелкой. Теперь сытый и совсем уже бодрый он направился в кабину пилотов, но при выходе из лобби остановился и обернулся, видя, что я все еще смотрю на нее. – Запал на нее что ли?
Я, кашлянув в кулак, повернулся и закрыл дверь кубикула. Как-то в тот момент от его едкого вопроса я почувствовал нелепое смущение.
– Да