меня другими способами. Малейшие провинности и нарушения дисциплины приводили меня, по его слову, в самые грязные закоулки фермерского хозяйства. Орудуя самыми примитивными инструментами, такими как лопата и вилы там, где обычно работали роботизированные очистители, я порою искупал свою вину за хулиганство или другие деяния. В основном это был хлев или другие загоны для скота, где свежий смрадный навоз вперемешку с соломой, наполнял стоки и отходники. Машина очиститель, запрограммированная на уборку навоза и управляемая программным обеспечением, переводилась только в режим прессования и вывоза на утилизацию. Так что, подойдя к отходнику, она замирала и ждала, когда я перекидаю в ее лоно вручную сотню килограммов свежего телячьего дерьма.
Но потом я повзрослел и в какой-то период своей жизни проникся уважением к этому человеку, его суровым принципам и всему что он делает. Меня уже к тому времени не ругали за баловство, да и не пакостничал я уже, детство оставалось позади и все свободные места в моей жизни и сознании занимали более важные и взрослые дела.
В тринадцать лет я начал помогать отцу на ферме. Утренние подъемы до восхода солнца, физический труд наравне с обычными рабочими на скотном дворе, встречи с поставщиками и скупщиками… Все это быстро становилось привычным. Однако, наука фермера оказалась не такой простой, как могла показаться на первый взгляд. Во всем нужно было какое-то особое умение и знание. Очень скоро я начал понимать, что именно делает отца успешным в его непростом деле. Твердость духа и характера. Он умел говорить как-то по особенному, не только с подчиненными, но и с теми от кого в той или иной мере зависели его доходы. Он заставлял себя уважать, всегда надменных, приезжающих в Холмов два раза в год, скупщиков зерна и мяса. Он с легкостью искал инвесторов в Варне и даже в Неополисе, умудряясь даже в годы спада аграрной экономики, убеждать их в получении выгоды от вложений в его ферму.
Простые же рабочие, боялись его как огня. Приказы выполнялись безоговорочно, а среди работников и служащих были установлены жесткие рамки, нарушение которых наказывалось довольно жестоко. И все же его уважали за справедливость и умение держать хозяйство в железных рукавицах.
Я по очереди посмотрел на всех, кто был за столом. По сути, из членов семьи кроме отца были только мы с матерью и его двоюродный младший брат, приехавший со всей своей семьей специально по случаю из Неополиса. Дядя Ян работал программистом в компании, которая создавала программное обеспечение для сельскохозяйственных роботизированных машин. Он всегда оказывал помощь на ферме, когда что-то выходило из строя, да и просто в обновлении ПО роботов, избавляя отца от затрат на услуги специализированных обслуживающих бригад.
– Я… – отец прокашлялся и собрался с мыслями. – В общем, настал тот день, когда тебе, сын, предстоит покинуть дом. – Он сделал паузу. – И войти в новую жизнь. Корин! – Я машинально поднял на него взгляд, в душе желая, чтобы речь его завершилась как можно скорее. –