имя после всего, что сделал? После всех своих интриг и, хуже, – после того, как плюнул на него после его смерти?
Нежная ладонь Розы ложится на мою руку, не давая сорваться. Она еще не знает, что взрываться – это не в моем стиле. Мной гнев не горячий и взрывной, как у нее или у Томаса. Он холодный и смертоносный. Молчаливый. Терпеливый. Спокойный, словно водная гладь.
Я вновь улыбаюсь Тито, но в этой улыбке нет ничего дружелюбного, и мы оба это знаем.
– И от этого я лишь больше ее люблю.
С этими словами я беру Розу за руку и снова веду ее к входной двери. Она уверенно идет рядом и бросает за спину:
– Arrivederci, perdente![14]
Мне не нужно знать итальянский, чтобы понимать, что она сказала. Я весело улыбаюсь, пока мы, держась за руки, спускаемся по лестнице. Я выпускаю ее ладонь, как только мы скрываемся из поля его зрения, и я, пряча трясущиеся пальцы в карманы брюк, бросаю ей ключи от машины.
– Начинаю понимать, почему ты терпеть его не можешь, – замечает она, подхватывая их на лету. – Но кое-чего я все же не понимаю. За что ты так его невзлюбил, за исключением того факта, что он высокомерный ублюдок?
С серьезным выражением лица я сажусь на пассажирское сиденье. Я вновь думаю о Тито, о своем отце, о матери… и вдруг все мое хорошее настроение испаряется, словно снег на солнце.
– Он разрушил мою жизнь.
Глава 7. Май. Лас-Вегас, США. РОЗА
Сегодня я массажистка.
Если бы я знала, к чему меня обяжет соглашение на предложение Левия, я бы подумала дважды. Или, по крайней мере, попробовала бы обсудить вопрос зарплаты. Потому что прилагаемые усилия стоят больших денег, чем я получаю сейчас.
Едва сдерживаясь, чтобы не скривиться, я прячу свое отвращение, делая массаж одному из игроков за столом Левия. Сам он не обращает на меня внимания, хотя я уверена, что он злорадствует при мысли о моем дискомфорте. Из-за жары оставаться в моем коротком парике просто невыносимо тяжело.
– Левее, – говорит мужчина, которому я делаю массаж, и я слишком поздно понимаю, что он обращается ко мне. – Это твой первый раз, что ли?
Я с ледяным выражением лица сжимаю зубы. Уверена, он слышал этот вопрос уже множество раз, но по другим поводам…
– Как частенько говорили твои бывшие… – бормочу я себе под нос, надавливая на его плечи.
– Что?
Я улыбаюсь и балаболю по-итальянски, чтобы он подумал, что я не понимаю его слов, и он быстро отвлекается на что-то еще. Левий все так же невозмутим, но я успеваю заметить, как вздрагивает его щека – доказательство того, что он меня слушает.
Придурок.
«Он разрушил мою жизнь». Я со вчерашнего дня снова и снова об этом думаю. Я знала, что это было не просто соперничество двух игроков, но и не думала, что Тито зайдет настолько далеко. Если упомянутый Иаков был отцом Левия, то очевидно, что эти мужчины знали друг друга, а то и приятельствовали. Что могло произойти такого, что Левий пошел на такие крайности?
Я попробовала расколоть его в машине, но он больше не сказал мне ни слова. Он сводил меня на ужин в шикарный ресторан, но весь вечер молчал. Я узнала парочку игроков, мужчин