И вот еще одна дверь открылась. Его провели внутрь и усадили на стул. Сняли повязку.
За небольшим столом перед Данькой сидел Микки. Его морщинистое лицо, желтая кожа… Казалось, это глубокий старик.
Глаза Наставника устало посмотрели на пленника.
– Больше всего в жизни я не хотел встречаться с тобой.
– Зачем же меня привели сюда?
– Я надеялся, что это все-таки не ты. Может, человек похожий на Даниила Штерна, но теперь вижу – ты. Зря появился. Оставался бы на свалке. Мы бы туда не сунулись.
– А ты не хочешь ничего меня спросить? Где я столько лет пропадал, как жил, а?
– Не хочу. Я знаю, ты начнешь рассказывать о Деревне-На-Отшибе, о жрицах партеногенеза, о духовной деградации общества. Все это я слышал не раз.
– Тогда… – Данька осекся. Он увидел полное безразличие в глазах. Оно резануло холодным металлом. Это глаза мертвеца: неподвижные и остекленевшие.
– Но ничего этого не существует, – Микки повысил голос. – Возможно, даже свалка – иллюзия, придуманная нами.
Данька промолчал. Он был обескуражен и не понимал, зачем здесь находится. Для чего привели? Чтобы убедится, что он – есть он? Данька находился в сердце тоталитарной системы, но не верил, что изнутри она выглядит так. Будто творец, лишенный рассудка, придумал сей уродливый и бессмысленный механизм.
– Микки, я ничего не…
– Меня зовут господин Наставник, понял?! И не смотри на меня так, будто я воплощенное зло. Человеку свойственно персонифицировать темную сторону, но никаких божков, отвечающих за грязные делишки, не существует. Нет зла и добра, есть только люди.
– Зачем ты подсадил меня к Альке?
– Вопросы здесь задаю я. Но если тебе интересно, то просто так, хотел посмотреть, что выйдет, и будешь ли ты ее слушать.
– Так это правда, что она рассказала?
Микки откинулся на спинку кресла.
– Данька, ты совсем не изменился за тринадцать лет. Неужели ты не понял, что всего этого не существует. Правда, ложь, истина, свобода – красивые понятия, которыми можно манипулировать. Истина – это лишь то, что угодно системе, остальные факты, идущие вразрез с идеологией, являются ложью.
Данька сжал кулаки. Наручники сильнее впились в запястья.
– Я не хотел тебя допрашивать. Просто поговорить, как со старым знакомым. Непринужденно, но я вижу…
Микки замолчал. Он сосредоточенно посмотрел на пленника, тяжело выдохнул, потер веки костяшками пальцев и закончил:
– Бессмысленно продолжать беседу. У тебя только один путь отсюда – подключится к виртуальной реальности.
– А повстанцы? Ты не боишься?
Микки сухо рассмеялся, будто прогремел мешок с костями.
– Данька, ты наивен, как никто другой в Серышевске. Ну, уничтожат они «Комитет», а дальше? Золотой век? Нет. Они возродят нашу организацию. Под другим соусом, конечно. Пойми, борьба бесполезна. Борьба – тоже часть системы.
Данька ничего не ответил. Ему показалось, что он стучится изо всех сил в каменную стену,