И в этот самый момент меня и охватила паника. На бесчувственном лице ее начали мелькать какие-то чувства – вроде бы и неплохо, но как же мне не понравилось то, что я увидел у нее на лице! Губы в узелок поджались, глаза прищурились, и свет в них появился – острый такой свет, направленный, словно луч рентгеновский. И переводила она этот луч с одного из коллег на другого, словно насквозь их просвечивая, словно выискивая в каждом из них что-то тайное, от внешнего мира скрытое и – судя по ее лицу – неприятное. Вот с этого-то все и начинается. Начнет человек искать в окружающих что-то дурное – обязательно найдет, и дальше – пошло-поехало. В привычку входит гадости везде видеть, и – не успеет оглянуться, как все вокруг начнут казаться ему мерзавцами себе на уме, которые и живут-то только для того, чтобы неприятности ему доставлять. Вот так и превращается душа человека в сгусток злости, который и ему самому, и окружающим жизнь отравляет.
Судя по реакции коллег Татьяны – особенно женщин – их ее отстраненность тоже заставила нервничать. Вон собрались девушки в кучку, в общем разговоре не участвуют, между собой тихо перешептываются. Плечами пожимают, на лицах недоумение написано, и на нее время от времени поглядывают. По-моему, гадают, что с ней приключилось, решают, кому из них лучше поговорить с ней попробовать. Голову даю на отсечение, Галя Изотова на этот подвиг вызовется. Хороший она человек, сопереживать умеет. Странно, что за ней никто не присматривает… Впрочем, это – не мое дело.
Татьяна тоже на Галю взгляд пронзительный перевела. Глаза ее совсем в щелочки сузились, похолодели – да что она, совсем с ума сошла? Что она в Гале-то узрела? И вдруг … вздрогнула, головой мотнула, моргнула неуверенно и … покраснела, что ли? Вздохнула, глаза опустила, отодвинула тарелки на край стола (где же мне теперь сидеть-то?) и вновь уткнулась в монитор. Так, похоже, неловко ей от приступа ядовитости, значит, не все потеряно. Не усидит моя Татьяна в крохотной раковине; ей простор нужен, свет, свежий воздух, чтобы было, где крылья расправить. Да и я не отдам ее на съедение злобе и зависти.
Галя в тот день задержалась в офисе – тянула время, по пять раз каждый документ проверяла, бумажки с места на место перекладывала (значит, правильно я угадал, кто на штурм пойдет) – но Татьяна ее пересидела. И хотя под конец кроме них в офисе уже никого не оставалось, Татьяна так явно этого не замечала, что – с таким же успехом – у нее на лбу могло быть написано: «Ни с кем не хочу разговаривать». Галя, похоже, это тоже поняла: покачала сокрушенно головой, повздыхала, собралась нарочито медленно – а вдруг? – и ушла.
Я же принялся анализировать ситуацию. Сделать ничего не могу, от наблюдений за внешним миром – никакой пользы, вот и остается только искать корни проблемы и думать, как ее предотвратить в будущем. Или хоть попытаться предотвратить. Или хоть попытаться вовремя распознать симптомы.
Итак, с чего же все началось? Все началось сегодня утром – ее словно за ночь подменили. Спала она спокойно и мирно, как младенец – не