Интересно они устроились. Татьяна села прямо, глядит прямо перед собой (хм, на меня иногда поглядывает), разве что время от времени голову к нему поворачивает, кивая. Он же расположился боком, лицом к ней, локоть на спинку положил, кулаком голову подпирает, профиль ее разглядывает. Это что еще за фамильярность такая? Это он сейчас так расхрабрился, или всегда так себя вел, а я и внимания не обращал, лишь к словам его прислушиваясь: вежливо ли говорит? Впрочем, он весь полет в кресле, привязанный, просидел; может, устал, позу ему переменить хочется, благо место в машине позволяет. Но – все равно – мне это не нравится: того и гляди, руку ему размять захочется, он ее и закинет Татьяне за голову. И бросить в него нечем.
Франсуа уже соловьем заливался о своей коллекции, с которой и приехал. По-французски. Справа от себя я услышал тяжелый вздох и автоматически глянул на водителя. На лице его была написана вселенская печаль, он сокрушенно жевал губами и бросал обиженные взгляды в зеркало заднего вида. Решил, наверное, что, если не по-русски говорят, значит – о нем; вот и обиделся. Вот ведь психология у некоторых людей: все, что непонятно – плохо.
Я отвлекся на мгновенье и чуть не подпрыгнул, услышав с заднего сиденья голос Франсуа.
– Как я понял, Танья, завтра мы целый день посвятим работе, но какие Ваши планы на выходные? Я бы очень хотел, чтобы Вы нашли немного времени для меня. Мне интересно узнать все Ваши новости.
Минуточку-минуточку, он по делам приехал или зачем? Выходные – это личное дело человека, а мы – вроде как деловые партнеры. Это что же он такое задумал? Такого я точно никогда раньше не слышал. Неужели в нем и раньше такие мыслишки сидели, и чуяла – чуяла-таки – их Татьяна, а я ушами прохлопал? Ну, и кто я после этого? Зачем я ей нужен-то, если ей самой приходится и опасность обнаруживать, и решать, как с ней бороться? Немудрено, что в себя ушла, если только там на защиту и помощь рассчитывать может.
Она напряглась, но как-то по-хорошему: не выставил ежик свои иголки, а все в себя втянул, чтобы выпалить ими – если потребуется – во все стороны. И – наконец-то – треснула раковина, рассыпалась; и – вот она, моя Татьяна: глаза загорелись, на лице чувства солнечными зайчиками замелькали. Ура! Больше ты у меня одна не останешься, больше я тебя не отпущу. Теперь слушай меня внимательно: ври ему напропалую – и если поймет, что врешь, тем лучше. Вот ему и первая новость.
Соврать убедительно Татьяна – как и следовало ожидать – не смогла. Пробормотала что-то про занятость. Что?! У нас слишком много работают и не умеют наслаждаться жизнью?! Так ты, милый друг, сюда приехал, оказывается, чтобы учить нас жизнью наслаждаться?! Ах ты… Павлин ты галльский! Не было бы в этой машине Татьяны, я бы ручник сейчас на себя дернул! Ты бы у меня все стенки в машине головой пересчитал, а не на кулачок ее вальяжно опирал! Фу, черт! А водитель здесь при чем?
Татьяна уже врала дальше. Опять без меня справилась. Да что это на меня нашло? Не мое это дело – весь мир манерам учить, мне главное – чтобы Татьяна