зазнавайся!
Сочиняя, уговаривая, «мать» одновременно гладила и растирала затихающего маралёнка, согревая его тело и свои руки.
– Ну вот, потанцевали, погрелись – и тёпать пора: проверим, Марик, то ли я придумала.
Она через снег поднырнула под маралёнка так, что он оказался у неё на плечах, ухватилась руками за его ножки и не без труда встала. Поклажа для неё оказалась тяжёленькой. Несколько шагов девочка сделала по твёрдому насту, и хотя её покачивало, всё-таки шла. Но вот лыжня завела в лес, где снег был слабее, мягче, и ноги стали проваливаться в снеговые капканы выше колен.
Аня настойчиво пробивалась, хотя чувствовала, что до деревни ей Марика не донести. Телёнок до боли давил ей шею, надламывалась спина, ноги подрагивали и с трудом вытягивали валенки-гири из снега. «А что, если валенки сбросить? – осенило её. – Носки мне бабушка вязала, они тёплые, может, полегче будет».
Задумала и осуществила: действительно, несколько десятков шагов идти было легче, однако живая поклажа становилась всё тяжелее, и силы покидали девочку. В какой-то момент она от слабости села, а потом откинулась назад, чтобы дать отдых спине и шее. Маралёнок оказался под головой, как подушка, он тихонько подрагивал, был тёплый, живой. На Аню вдруг накатила волна равнодушия ко всему происходящему, глаза закрылись, и она забылась, но не сном, а от полного изнеможения. Но вот почти рядом ухнула сова, и девочка, вздрогнув, очнулась.
– Что это я раскисла? – прошептала она.
И, как всегда в критические минуты жизненных трудностей, которые случались в её юной жизни довольно часто, она приказала себе:
– Встань, Анька! Встань! Не сдавайся!
Ей хотелось командовать громко, но получался лишь невнятный шёпот. Как ни пыталась Аня – ни сесть, ни встать вместе с Мариком она не смогла. Тогда девочка поднялась одна. Развязала рукава куртки, развернула малыша, вставила передние ноги в один рукав, а задние – в другой.
– Держись, братик, дальше поедем!
«Сестра» перехватила ручонками рукав, из которого торчали задние ноги Марика, и двинулась спиной вперёд по целику рядом с лыжнёй. Передвижение было медленным, но такой способ оказался девочке по силам.
– И как я сразу не догадалась? Вот недотёпа! – корила она себя.
Теперь к ней подступала другая беда: Аня чувствовала, как стынут ноги, пальцы уже онемели. Руки она грела, растирая малыша, а вот с ногами не знала, что делать. Нашла бы девочка какой выход из беды, неизвестно, и вот почему.
Дед и небесная птица
– А-а-н-ка-а-а! – пролетели над девочкой вроде как человеком посланные звуки.
Аня остановилась, прислушалась, оглянулась кругом, а когда подняла лицо к небу, то увидела уже в третий сегодня раз серебристую птицу-облако. Девочка мгновенно ободрилась, сердце заподпрыгивало от радости почему-то. Через минуту Аня услыхала характерный шорох камусных лыж и родной голос деда:
– А-а-нь-ка!
– Де-да, тут я, де-да!
– Живые?
– Живые!
– Лыжная дорога мне всё рассказала. Где тут сиротка твой?
– Вот