первый год знакомы, но он никогда не спрашивал, можно ли меня нарисовать. До сегодняшнего утра.
– И все-таки почему ты решил меня нарисовать? – спрашиваю я и дергаю носом, потому что он вдруг зачесался.
– Просто показалось, что время пришло, – пожимает плечами Лэндон.
Фоном играет музыка, я начинаю подпевать, раз уж никак не получается выведать, что у него на уме.
– Знаешь, бывает так – застрянет в голове какая-нибудь песня, – произносит он с тихим вздохом. – Крутится и крутится, как ни стараешься ее прогнать, пока наконец не начнешь петь вслух.
– Да. – Я улыбаюсь, допевая куплет.
– Ну так вот почему я тебя рисую.
– Потому что я застряла у тебя в голове?
– Потому что я все время думаю о тебе, – говорит Лэндон, и я сразу забываю дышать. – На самом деле уже давно.
Спрашивать страшновато, но не могу удержаться:
– А это хорошо или плохо? Когда песня застрянет в голове, это, вообще-то, раздражает.
Лэндон молчит, и я жду, что сейчас он начнет надо мной подшучивать и дразнить: да, мол, я его уже до печенок достала. Но он ничего не говорит, даже шороха карандаша по бумаге больше не слышно. Мне хочется опустить голову, чтобы взглянуть, что он там делает, но страшно как-то, поэтому я просто лежу и напеваю вполголоса.
Через несколько секунд Лэндон склоняется надо мной с легкой, неуверенной улыбкой.
– Нисколько не раздражает. – Он упирается руками по бокам моей головы и нависает прямо надо мной. Я не двигаюсь, не дышу и ясно чувствую, что сердце у меня перестает биться. – Ты как самая любимая песня, Нова. Песня, которую хочется помнить всегда. Хочется слушать снова и снова.
Я стараюсь сдержать улыбку. Это похоже на какие-то заученные фразы. Но Лэндон не из тех, кто старается впечатлить девушек убогими пикаперскими приемчиками. Он вообще с девушками почти не разговаривает, а раз он привел в пример не что-нибудь, а музыку, то только потому, что хорошо меня знает.
– Поставишь меня на повтор? – по-дурацки ляпаю я. Когда он так близко, я нервничаю и оттого, вероятно, глупею.
Лэндон закусывает губу, подавляя улыбку.
– Я и так ставлю… Ты все время у меня в голове. – Он наклоняется ко мне, и я думаю: может быть, вот сейчас и будет поцелуй, настоящий, а не «почти». – Все время…
За миг до того, как наши губы соприкасаются, я замечаю проблеск печали в его глазах. Они делаются еще печальнее, чем обычно, но это пропадает, как только наши губы смыкаются.
Я медленно, прерывисто вздыхаю, по телу разливается тепло, язык Лэндона касается моего. У него вкус пряных специй, которые я никогда не решалась попробовать. Я знаю, что это не первый его поцелуй, но он знает, что для меня первый. Я не знаю, что Лэндон думает обо мне. Почему он целует меня? Мысли теснятся в голове.
– Нова… – шепчет он, и я понимаю, что его губы уже не касаются моих, но они совсем рядом, я чувствую кожей его теплое дыхание. – Ты хочешь, чтобы я остановился?
Грудь