государственная мудрость «в том состоянии, в котором находятся вещи сейчас, сделает реформы, соответствующие идеалу публичного права, своим долгом». С другой стороны, она будет «использовать революции, когда природа вызывает их по своей воле, не для того, чтобы смягчить еще больший гнет, а как призыв природы, чтобы путем основательной реформы создать правовую конституцию, основанную на принципах свободы, как единственно прочную». Таким образом, здесь формально-юридическая точка зрения, преобладающая в правовой доктрине, явно отходит на второй план перед моральной и одновременно историко-политической, которая не осуждает революции с самого начала, а оценивает их как исторические события, вызванные «самой природой», действительно используя их как прямой стимул прогресса.
Поэтому неудивительно, что работа «О вечном мире» произвела такой фурор, что – в то время это было еще редкостью – первое большое издание было распродано за несколько недель и вскоре пришлось выпускать новое; неудивительно также, что она была переведена на различные иностранные языки, особенно на французский, и что именно эта работа – благодаря отрывкам, опубликованным из нее в «Paris Moniteur» – впервые привлекла внимание нескольких французских ученых, а также Национального института критики. Репутация Канта как «истинного космополита» еще больше укрепилась благодаря этому. В письме лифляндского поклонника, барона фон Юнгерн-Штернберга, от 12 мая 1796 года, он обращается к нему именно так, и, доверяя его «известному космополитическому образу мыслей», редакторы планируемого нового журнала «Der Kosmopolit» обращаются к нему с просьбой о поддержке посредством рекламы и собственных пожертвований. Действительно, этот призыв зашел так далеко, что в публичных газетах можно было прочитать, что французская нация попросила Канта через аббата Сийеса «рассмотреть составленные ими конституционные законы, вычеркнуть бесполезное и указать лучшее» (Плюккер – Канту, 15 марта 1796 года); или даже, что он был «призван во Францию как законодатель, как основатель мира и спокойствия» и «получил на это разрешение своего короля» (М. Реус – Канту, 1 апреля 1796 года). Факт, лежащий в основе этих слухов, распространившихся вплоть до Нижнего Рейна (Плюккер в Эльберфельде) и Южной Германии (Реусс в Вюрцбурге), заключался в том, что 2 января 1796 года уроженец Восточной Пруссии действительно был вызван во Францию. 2 января 1796 года Карл Теремин, уроженец Восточной Пруссии, а ныне «шеф бюро Комитета благосостояния», обратился к своему брату, проповеднику в Мемеле, с просьбой организовать переписку между кенигсбергским философом и Зейесом, который испытывал живой интерес к критической философии, поскольку она затрагивала его собственные принципы, и «рассматривал ее изучение среди французов как дополнение к революции»! С другой стороны, «нация, обладающая такой восприимчивостью, как эта, и революция, прекрасное и благородное в которой недостаточно известно иностранцам, потому