к его оценке Канта, верно определил, что его (политическая) философия представляет собой «немецкую теорию Французской революции».23
От практикующего Гиппеля исходит еще одно слово, направленное против Канта и его особого коллеги Крауса: «Превосходные ученые, уважаемые люди, но не способные управлять страной, деревней, курятником! 24Это напоминает нам человека, который не мог постичь могущественную эффективность знаменитого философа, потому что тот еще не сумел улучшить жителей той же улицы. Нам не нужно сначала приводить примеры Сократа, Руссо или Фихте, которые, вероятно, не могли управлять и курятником: Кант сам уже давно дал ответ в своей монографии «Теория и практика», процитированной выше. Кстати, он был если не искусным бизнесменом, то, по крайней мере, опытным судьей. И он ни в коем случае не был оптимистом или «идеалистом» в своей оценке отдельных человеческих существ, да и вообще человечества в целом, как оно есть; напротив, от него можно услышать много вполне реалистичных и даже пессимистичных слов о нем. 25Тем не менее, он решительно отстаивал мнение, что политика в конечном итоге должна быть ориентирована на мораль, на человечество, каким оно должно быть, короче говоря, что она является «моральной задачей». 26Его политика была той, о которой Макс Адлер придумал прекрасное слово: она не развращает, но требует характера. 27«Высшее благо» Канта – это политическое благо. Политика признается «как власть, которая в последней инстанции решает вопрос о прогрессе человеческой культуры, которая также теоретически может привести к истинному прогрессу». Политика, понимаемая в этом смысле, есть не что иное, как история. История ставит перед человеческим разумом постоянно меняющиеся задачи; сама же цель остается вечной, поскольку она укоренена в идее прогресса человечества. И шагом вперед к этой цели, самым огромным во времена Канта, стало всемирно-историческое событие Французской революции и ее всемирно-историческая оценка со стороны современников, прежде всего самого философа. Это возвращает нас к нашей первоначальной мысли, и как мы начали наши замечания со слов Манеса, которому посвящена эта книга, так мы не можем завершить ее прекраснее, чем его словами: «Права меняются, народы приходят и уходят, учреждения культуры меняются, сами идеи, которые предполагают объективную ценность и определенное осуществление, переходят в другие ценности и содержания, наконец, исчезают и индивиды, которые считают себя авторами всех исторических событий, – только одни задачи разума остаются неизменными, потому что их определенность состоит исключительно в их определимости.»28
* * *
Литература – Karl Vorländer – Kants Stellung zur französischen Revolution, in «Philosophische Abhandlungen» – Hermann Cohen zum 70. Geburtstag, Berlin 1912
Этический ригоризм и нравственная красота с особым указанием на Канта и Шиллера I
Вопрос