было не о чем. Вы вели себя более чем прилично. В те годы царили строгие нравы, мораль и нравственность. В смысле – официально царили. То, что происходило за закрытыми дверями, на поверхность не всплывало. «Разврат», как тогда назывались любые проявления сексуальности, конечно, был. Но он был не легитимен. Не заметен. Не озвучен. А вот «на людях», в обществе, при свидетелях… ни-ни… тем более, что вы были почти детьми, а у детей, даже со взрывающимися гормональными фейерверками, своя мораль. Особо строгая. Комсомольская. Так что поцелуйчики в вагоне… это было не про вас…
Но в поездке произошло то, что ты так ждала. О чем мечтала вечерами в своей постели, покрываясь «мурашками» от одной мысли, что вот-вот… скоро… совсем скоро… это произойдёт. И ЭТО произошло. То ли Питер навеял, который даже зимой в дурную погоду, когда ледяные стрелки дождя режут щёки, полосуя до боли кожу, остаётся романтичным. То ли фильм «Ромео и Джульетта», снятый англичанами пару лет до этого, но именно в том самом году вышедший на экраны страны. Ромео был прекрасен и в твоих снах рисовался именно его киношный образ. А Джульетта… ты ревновала его к ней. Она не казалась заслуживающей его любви. Тебе было столько же, сколько им. И ты вписывала себя в их историю. Примеряла на себя его любовь. Ты была Джульеттой. А Ромео… пусть будет он, тот самый из кино.
What is a youth?
Impetuous fire
What is a maid?
Ice and desire
The world wags on…
Божественная мелодия песни из фильма звучала в ушах волшебными чарующими переливами.
Что есть юноша? Пылающее пламя.
Что есть девушка? Лёд и желание.
Таково течение мира…
Ты повторяла эти слова на английском, не до конца понимая их значения, от чего они становились более загадочными. Впрочем, если бы ты тогда знала их точный перевод, всё равно вряд ли поняла бы смысл. Тебе понадобилось время, чтобы понять, почему девушка сочетает в себе «лёд и желание?» А парень… почему он пылающее пламя? Но скоро, скоро всё это произойдёт с тобой и всё станет понятно. Вернее… произойдёт скоро. А понятно станет много позже…
***
ЭТО случилось в Эрмитаже. Не в самом музее, не в залах с картинами Рубенса с возлежащей Данаей или у мраморной Венеры, а гораздо прозаичнее. В гардеробе. Полуподвал. Полутемно. Полудушно…
Кто-то пыхтел, натягивая свитер, кто-то, не умолкая, болтал, кто-то, уже одевшись, стоял в ожидании остальных. Дождавшись очереди и получив одежду из рук насупившейся гардеробщицы, уставшей от бесконечных чужих шуб и курток, ты почувствовала, что кто-то подхватил твоё пальто, в рукав которого ты безуспешно пыталась пропихнуть руку… обернулась… мальчик из класса старше. Он ничего не говорил. Только смотрел. Смотрел тем самым внутриутробным взглядом, который бьёт током. Удар. Горячая волна. Стрела Амура? Так, вроде, говорят в романтических поэмах? Глупо, банально и даже пОшло. Слащавый штамп, от которого тошнит. Но что это, если не стрела? Она пронзила