и привидений, в страшном черном доме свила гнездо настоящая бандитская шайка? Вспомнила старую песню: «Эй, ямщик, поворачивай к черту!»
Но, судя по следующим обитателям, появившимся на крыльце, барский дом все же не стал разбойничьим притоном. Вообще, надо сказать, высунувшиеся люди не внушили мне ни капли доверия, хотя память Эммочки уверенно опознала старосту голубковских крестьян. Поместье называлось «Голубки», и местные, соответственно, среди соседей слыли либо голубчиками, либо сихарями. Либо шалыганами – если ссорились с соседями.
Вообще же все встречные-поперечные показались мне малорослыми, заморенными и какими-то линяло-неуверенными. А у старосты ко всему прочему обнаружился здоровенный красный нос в синих прожилках – верный признак пьянства.
– Девку пока никому не показывать, – велела я шепотом своим спутникам. – Как стемнеет, в комнаты возьмем. А сейчас укутайте получше, и пусть в возке сидит.
Павловна переглянулась с кучером, и оба кивнули. Ну а потом нянюшка решила взять дальнейшее в свои руки.
– Вы как барыню встречаете, подлецы! – с ходу накинулась она на старосту, первой выбираясь из кибитки. – Письмо-то вам еще третьего дня отправили!
– Дык письмо-то оно письмо, – неуверенно промямлил староста, имя которого я тоже вспомнила. Мужика звали как в пословице – Селифан. И прямо в точку, народная мудрость не ошибается. Пословица звучала: «Не в городе Иван, не в селе Селифан». То есть ни там ни там не к месту человек. Вот и тут мы наблюдали именно эту картину.
Жена его, еще весьма крепкая старуха, хмуро зыркнула на мужа из-под низко повязанного платка и вздохнула:
– Вы, барыня, не серчайте. Что смогли, то сготовили. А только все одно, жить здесь нельзя.
– Это еще почему? – угрюмо спросил у меня из-за спины кучер. – Заворовались совсем без барского пригляду? До чего хозяйство довели! Куда мне лошадей-то поставить? Конюшня – дыра на дыре! Овса-то хоть есть задать?
– Да где уж тут воровать, домик-то – одно название, – жалостливо вздохнула давешняя старуха. – Венца живого нет! Половицы погнили, ходуном ходят, из всех окон дует. Как же барыне в таком-то жить?
– Барыня разберется, – прервала я эти споры, отодвинула Павловну и пошла к покосившемуся крыльцу. Дом и правда выглядел как типичное обиталище привидений и плесени. Но другого у меня не было.
С первого шага внутри дома я вспомнила любимую реплику знаменитого адвоката Плевако: «Господа, а могло быть и хуже». Перила крыльца, покрытые толстым слоем изумрудной плесени, заскрипели от моего прикосновения, а могли бы рассыпаться. Трогала я их, обернув ладонь носовым платком, – если в багаже и были перчатки, то я их пока не обнаружила. О местной медицине у меня не было ни малейшего представления, и я решила принять меры гигиенической предосторожности.
Половицы в холле, или, как было бы правильно, в сенях, тоже поскрипывали задумчиво-предостерегающе: «Ты уверена, что хочешь пойти дальше?» А могли бы и провалиться. Отовсюду тянуло холодом,