вокруг, не знал, где он. Но вот вдали он увидел Айседору. Ее алый шарф развивался на ветру посреди всего этого – ставшего вдруг черно-белым, серым, холодным.
Дора села в машину, помахала кому-то рукой, завела двигатель. Алексей ощутил холод, страх от предчувствия чего-то непоправимого и ужасного. Он крикнул Доре, желая, чтобы она остановилась, но она не слышала его. Алый шарф змеился в воздухе, трепыхал на ветру. Автомобиль Доры набрал скорость. Алексей бросился на встречу к ней. Шарф взвился вверх, затем кинулся под колеса. Голова Доры резко дернулась назад…
Алексей проснулся. С трудом открыл глаза. Шея затекла и болела от того, что он так и проспал, сидя на диване.
Глебов потер шею ладонью. Заметив на себе алый шарф, сбросил его в сторону. И тут услышал сладкий голос Айседоры.
– Милый, ты уже проснулся? Может быть, кофе?
Алексей взглянул на нее, пытаясь что-либо вспомнить, но ничего не получалось.
– Я… – Он не знал, что сказать. Потер виски кончиками пальцев. – Черт, я ничего не помню.
– О, ты был великолепен!
– Так между нами что-то… – Глебов осекся. – Так, минутку.
Пытаясь собраться с мыслями, он встал, осмотрелся. Пятерней провел по волосам, пытаясь хоть что-либо вспомнить. Тщетно.
Дора, понаблюдав за ним, пожала плечами и расположилась на диване, где только что спал Алексей.
– У тебя такой вид, будто ты проглотил муху, – сказала она.
Глебов посмотрел на нее:
– Между нами ничего не было, ведь так?
– Это ты так хочешь думать. – Она взяла в руки шарф и, игриво прикрыв им нижнюю часть лица, кокетливо заморгала.
Шарф в ее руках вызвал неприятные ощущения.
– Так ты будешь кофе, дорогой? – Ее голос отвлек его от тревожных мыслей.
Она явно издевалась.
– Нет, лучше я попью его у себя в номере. – Он направился к выходу. Затем остановился, обернулся и сказал:
– Прости меня, Дора. Я не хотел тебя обидеть.
Когда он был уже возле двери, она окликнула его. Алексей обернулся.
– Ничего не было, – произнесла она.
Глебов помедлил на выходе, затем вернулся, подошел к ней. Она по-прежнему держала шарф в руках, наслаждаясь его шелковистостью.
– Дора, я прошу тебя, – он наклонился к ней и посмотрел в глаза, – если ты дорожишь жизнью, не носи это. – Он стянул с ее шеи шарф и положил на диванчик. – Поверь мне.
Она озадаченно захлопала пушистыми ресницами. Алексей бережно поцеловал ее в лоб и вышел.
Пару минут Дункан смотрела на закрывшуюся дверь, думая о том, какие же странные эти русские, затем посмотрела на длинный шарф, улыбнулась и взяла его в руки.
* * *
Вернувшись в свой номер, Глебов оделся и вышел на улицу. В раннее зимнее утро еще было сумеречно, но ему не сиделось на месте. Тоска и боль в груди гнали его куда глаза глядят. Он не мог простить Лизу. Он не хотел сейчас о ней думать. Но тщетно, мысли о ней безудержно лезли в голову.
Алексей поежился от холода и приподнял воротник пальто.