Значит, его предки просто когда-то поселились в Чечне.
– А на тебе вообще волос нет, не говоря уже о рыжих.
Он засмеялся.
– Что?! Да я весь рыжий! Всегда был!
– Вот так новость, – шлепнул я себя по колену, испытывая буквально зудившее мою поясницу желание поскорее высказаться. – А хочешь другую?
– Выкладывай.
– Погоди, мне надо собраться.
– Ты тоже женился?
В иной раз я бы развеселился, но не сейчас.
– Я решил, что буду поступать в Медицинский Институт в Чечне, – применив усилие, выпалил я без расшаркиваний.
Мы въезжали на пустую заправку, и он остановился, поравнявшись с бензоколонкой. Отец молча вышел, направился в магазин, чтобы оплатить бензин, и вышел оттуда с парой шоколадных батончиков и газировкой. Он сел в машину, пока заправщик втыкал пистолет в горловину бензобака, и протянул мне батончик.
– Погрызи, – сухо сказал он.
– Что думаешь?
– Я думаю, ты все сам уже решил.
– Решил, – кивнул я. – Но какое у тебя мнение? Я правильно поступаю?
– Зачем тебе мое мнение? Ты не сказал мне «можно мне переехать в Грозный?», ты сказал: «Я еду в Грозный».
– Ясно. Значит, ты не согласен.
– Нет, – он покачал головой. – Значит, ты волен сам решать, что делать. Я вообще переживал, что ты о своем футболе всерьез мечтаешь.
– Мечтал, пока вы не стали внушать мне, что это бесперспективное занятие.
– Ненадежное, скорее.
– Да, вы здорово сработали, – сказал я без какой-либо язвы. – Я теперь с этим полностью согласен.
– Мы не пытаемся разрушить твою жизнь, – от откусил шоколад.
– Конечно.
– И что ты думаешь насчет Чечни? Как ты дошел до этого?
Я не могу сказать, что какие-то конкретные размышления натолкнули меня на подобные мысли. Наверное, это было чем-то таким, что развивается на подсознательном уровне, что накапливается незначительными мелочами. В висках частенько постукивала фраза «свой среди чужих, чужой среди своих». Это была излишняя драматизация, не имеющая полного совпадения с реальностью. Но говоря «не имеющая полного», я не сказал «не имеющая никакого». Если тут, в Москве, кто-то считал, что имеет право вести себя со мной предвзято лишь потому, что я чеченец, то всякий раз посещая Чечню, я мог столкнуться с презрением, высокомерием или и вовсе с агрессией – все потому, что я приехал из Москвы. Я вполне мог бы сойти за жертву, и именно в такой роли себя обозначить, но только мне всегда была чужда жалость к самому себе.
Мне хотелось чего-то нового: я чувствовал нутром, чувствовал наружностью, что очень сильно желаю видеть себя там. Желаю там жить, и, желательно, в одиночку, что, все же, было бы совсем нагло, и на что мне лучше изначально не рассчитывать, чтобы потом не разочаровываться.
– Ну, там здорово, – только и сказал я, решив не обременять отца всем тем, что скопилось в моей душе.
– Здорово? – его глаза заулыбались, пока он закручивал пробку бутылки. – Тебе нравится, да?
– Да, не то слово.
– Я,