грандиозный. Потому что курица исчезла с его тарелки раньше картошки. Пришлось добавку предлагать – под салат.
После обедо-ужина я подошла к нему, устроилась у него на коленях (у него глаза округлились – вот так, не только мне одной постоянно удивляться!) и замурлыкала, приложив ладонь к его лбу: – Ты точно хорошо себя чувствуешь? Жара, вроде, нет, но, может, температуру все же измерим… – На всякий случай я проверила его температуру на лбу, щеках, губах и даже на шее.
Он чуть отстранился и проговорил, прищурив один глаз: – Судя по тому, как ты подлизываешься, ты прекрасно отдаешь себе отчет в том, что опять меня обманула.
Я резко выпрямилась.
– Во-первых, я тебя не обманывала – ты почти без сознания был; во-вторых, если я тебя и обманула, то для твоего же блага; в-третьих, ты постоянно меня в обмане обвиняешь, а потом сам же, с дорогой душой… Продолжать?
Он рассмеялся.
– Спасибо, уже достаточно. Ох, Татьяна… Ну, что, пойдем прогуляемся?
На этот раз я встала. Твердость тона только что принесла неплохие плоды, добавим к ней строгий взгляд сверху вниз.
– Какое прогуляемся? Ты же еще утром в жару метался! Ну, честное слово, можешь ты хоть изредка головой думать?
– Да ладно тебе! – Ну, почему на меня его взгляд сверху вниз действует, а мой на него – нет? – Ты меня отлично вылечила, и потом – я ведь уже говорил тебе, что нас, ангелов…
– Что? – Я все-таки взвизгнула, уперев руки в бока… Вот сколько раз, слыша или читая об этой пресловутой позе, я посмеивалась – настолько напыщенно-неестественной она мне казалась; а вот сейчас руки сами на талию прыгнули. – Да? Вас, ангелов, и вода холодная, по-моему, не берет, да? И домой вам потом спешить не обязательно – отогреваться после майского купания, да? Только потом хилым людям приходится вас с того света вытаскивать, да?
– Вот я знал, – проворчал он, опасливо отодвигаясь вместе с табуреткой, – что ты мне это припомнишь… Только потому, небось, меня и лечила, чтобы было теперь, на кого орать…
Я задохнулась. Но ненадолго. Такая несправедливость просто требовала должного ответа.
– Не знаю, как у вас, ангелов, – прошипела я, – а у нас, людей, не принято больных на произвол судьбы бросать.
Он вдруг расхохотался.
– Вот потому мне у вас так и нравится, – примирительно произнес он, кладя свои руки на мои. На моей же талии. И пусть не думает, что я поверила, что он за ручки взять хотел – наверняка обездвижить готовился на случай … решительного поворота событий!
– Так что тогда делать будем? – спросил он, все также улыбаясь.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – решила уточнить я, чтобы не оставить ему ни малейшей возможности увиливать.
– Ну, сказал же уже… – Он поморщился.
– Тогда рассказывай, наконец, что ты у Галиного ангела узнал, – торжествующе провозгласила я, разводя в стороны его руки и направляясь к своему месту на кухонном уголке.
Он застонал.
– Татьяна… Я тебя очень прошу… Ну, поверь мне… Хоть раз в жизни… Я ничего еще